Лесное озеро (сборник) - [23]
— А ко мне жена приехала.
— О! Так врач-то, стало быть, из женатых. А молчал… Ха-ха! Хитрец! Небось, радехонек?
— Не рад, я с ней не живу.
— Вот оно что. Старая?
— Годов на пятнадцать постарше меня.
— Плохо, у разных возрастов и языки иные. Развод надобен!
— Не дает.
— От-так баба! — смеется отец Аввакум. — Властолюбивая, значит? Нехорошо, надо жить в согласии. Коли придет ко мне, я с нею поговорю.
Он поднимается со скамьи.
— От злой жены уйдешь, от одной смерти идти некуда, у нее цепи железные. Шли, шли, врач, твою супругу, я ей прочту наставление — уедет вспять, яко Мамай от стана российского. Ха-ха! Пойду летопись писать.
— Какую летопись? — удивляется Марк Павлович.
Отец Аввакум поясняет:
— Не перевелись еще летописцы на нашей земле. Существуем. Каждый поп обязан ежегодно предоставить по летописи — список дел благих и наблюдений над прихожанами: сколько раскольников обратил на лоно церкви, сколько еретиков извлек из тьмы заблуждения, сколько пьяниц от пьянства отучил. А вот о враче писать не буду — доносчиком обругает.
Ласково взглянув на могилу своей попадьи, отец Аввакум выходит за ограду кладбища.
Марк Павлович направляется к трем березам. Если бы увидеть Эмму — изящную, милую, златокудрую… Спеши жить, спеши любить: пройдут годы, глаза потускнеют, будет поздно. Бей по запертой двери кулаками, бросайся всем телом, рви ногтями — разбейся или вырвись на волю…
Он пробирается по меже среди колосящейся ржи к реке. Ноги путаются в мышином горошке, в васильках. Выкупаться, освежиться!..
Быстро раздевшись на золотом горючем песке, он с разбегу бросается в воду, плывет, широко загребая, против течения. Фр-р! Он поворачивается на спину, жмурится от яркого солнца. Небесный свод, точно лежит на груди, — стоит высунуть из воды руку, и солнце будет сорвано с золотых цепей. Фр-р! И будет прижато к груди…
Ловко перевернувшись, он ныряет, выныривает, подплывает к берегу. Около одежды сидят два белобрысеньких мальчика.
— А вы чего не купаетесь?
— Да уж купалися.
— То-то же!
Он спешит в село. Не заходя домой, он проходит в больницу. В приемной ожидают три мужика, один с перевязанной бабьим платом головой, и девушка.
Накинув на себя халат, Марк Павлович велит впустить мужиков.
— Что болит?
— Башка у яго лопнувши.
— Кто бил?
Здоровый мужик, крякнув, отвечает:
— Да мы с Мякитою, на праздницкой, — по пьяному делу занялось.
— Вот черти! — бранится Марк Павлович. — Для того голова к шее приделана, чтобы калечить ее?
— Знамо, нет.
Фельдшерица распутывает плат — голова окровавлена, череп проломлен в двух местах: били поленом или оглоблею, не жалеючи.
— Надо в больницу лечь.
— Нельзя ли, ваше благородие, без лежки починить, — просит больной, — никак баба без меня не управится.
Марк Павлович сердится:
— Или ложись или убирайся домой. Что я вам плотник, что ли: стукнул топором, — сколочена голова.
Фельдшерица уводит избитого в соседнюю комнату.
— Следующий.
Мужики просят у двери:
— Уж ты будь добер, подлечи его, приятели мы, стало быть…
— Следующий! — грозно кричит Марк Павлович.
Мужики покидают амбулаторию.
По крашеному полу робко ступает босыми ногами чернобровая статная девушка, ее лицо серо-землисто. Марк Павлович сразу же догадывается, чем она больна.
— Разденься.
Она потупляется, мнет пальцами юбку.
— Слышишь? Раздевайся, мне тебя надо осмотреть.
— Не! — мотает она головой.
— Почему «не!» — съем я тебя? Как же я тебя осматривать буду? Я — доктор, мне все равно: баба ли, мужик ли… Говоришь же ты попу на духу о грехах. Откуда ты?
Девушка оживляется:
— Мы дальние… Из Заручья, тридцать пять верст отселева.
Она опять потупляется и молчит. Марк Павлович расспрашивает ее о симптомах болезни, она коротко отвечает.
— Ну так вот что: ты замуж не выходи, а то ребят нездоровых родишь.
Она поднимает на него кроткие глаза и опять потупляется. Марк Павлович кое-как осматривает ее с помощью фельдшерицы, дает ей лекарства и объясняет, как обращаться с ними.
Она уходит, застенчивая и молчаливая; на крыльце она останавливается, садится на ступеньку и, склонив голову к коленям, плачет. Марку Павловичу ее жаль: эта девушка, больная отвратительною болезнью, чиста, как голубица.
Вымыв руки сулемой и переменив халат, Марк Павлович направляется в палату чинить мужицкую голову, крепко прилаженную к широким плечам. Девушка встает со ступеньки и медленно идет по пыльной дороге в деревню Заручье, унося с собой свою страшную болезнь и свою стыдливость.
В этот же день у парня, больного гангреной, приходится ампутировать еще сустав — огонь ползет выше…
Возвратясь домой, Марк Павлович не застает дома жены: она уже успела перезнакомиться со всеми обитателями села и всем жалуется на мужа, на свою горькую долю. Является она вечером.
— Так вот как-с, любезнейший мой супруг, шашни заводить?!
Марк Павлович изумлен:
— Какие шашни?
— Все знаю… Добрые люди рассказали, как ты по ночам шляешься, да немочку сторожишь. А я возьму, да и доложу ее благоверному. Запрыгаете!
Марк Павлович, не глядя на нее, курит папиросу.
— Доложу ему! — стучит пальцем по столу жена. — А ей, подлячке, глаза выцарапаю, чтобы не зарилась на чужих…
— Молчать! — вспыхивает Марк Павлович. — Оставь, Марья. Убирайся подобру домой. Пойми ты, что в матери мне годишься… Грязная бабища!
«Осенний ветер зол и дик — свистит и воет. Темное небо покрыто свинцовыми тучами, Волга вспененными волнами. Как таинственные звери, они высовывают седые, косматые головы из недр темно-синей реки и кружатся в необузданных хороводах, радуясь вольной вольности и завываниям осеннего ветра…» В сборник малоизвестного русского писателя Бориса Алексеевича Верхоустинского вошли повесть и рассказы разных лет: • Перед половодьем (пов. 1912 г.). • Правда (расс. 1913 г.). • Птица-чибис (расс.
«Набережная Волги кишела крючниками — одни курили, другие играли в орлянку, третьи, развалясь на булыжинах, дремали. Был обеденный роздых. В это время мостки разгружаемых пароходов обыкновенно пустели, а жара до того усиливалась, что казалось, вот-вот солнце высосет всю воду великой реки, и трехэтажные пароходы останутся на мели, как неуклюжие вымершие чудовища…» В сборник малоизвестного русского писателя Бориса Алексеевича Верхоустинского вошли повести и рассказы разных лет: • Атаман (пов.
«Рогнеда сидит у окна и смотрит, как плывут по вечернему небу волнистые тучи — тут тигр с отверстою пастью, там — чудовище, похожее на слона, а вот — и белые овечки, испуганно убегающие от них. Но не одни только звери на вечернем небе, есть и замки с башнями, и розовеющие моря, и лучезарные скалы. Память Рогнеды встревожена. Воскресают светлые поля, поднимаются зеленые холмы, и на холмах вырастают белые стены рыцарского замка… Все это было давно-давно, в милом детстве… Тогда Рогнеда жила в иной стране, в красном домике, покрытом черепицей, у прекрасного озера, расстилавшегося перед замком.
В сборник крупнейшего словацкого писателя-реалиста Иозефа Грегора-Тайовского вошли рассказы 1890–1918 годов о крестьянской жизни, бесправии народа и несправедливости общественного устройства.
Что нужно для того, чтобы сделать быструю карьеру и приобрести себе вес в обществе? Совсем немногое: в нужное время и в нужном месте у намекнуть о своем знатном родственнике, показав предмет его милости к вам. Как раз это и произошло с героем повести, хотя сам он и не помышлял поначалу об этом. .
Алексей Николаевич Будищев (1867-1916) — русский писатель, поэт, драматург, публицист. Роман «Лучший друг». 1901 г. Электронная версия книги подготовлена журналом Фонарь.
«Анекдоты о императоре Павле Первом, самодержце Всероссийском» — книга Евдокима Тыртова, в которой собраны воспоминания современников русского императора о некоторых эпизодах его жизни. Автор указывает, что использовал сочинения иностранных и русских писателей, в которых был изображен Павел Первый, с тем, чтобы собрать воедино все исторические свидетельства об этом великом человеке. В начале книги Тыртов прославляет монархию как единственно верный способ государственного устройства. Далее идет краткий портрет русского самодержца.
В однотомник выдающегося венгерского прозаика Л. Надя (1883—1954) входят роман «Ученик», написанный во время войны и опубликованный в 1945 году, — произведение, пронизанное острой социальной критикой и в значительной мере автобиографическое, как и «Дневник из подвала», относящийся к периоду освобождения Венгрии от фашизма, а также лучшие новеллы.
Жил на свете дурной мальчик, которого звали Джим. С ним все происходило не так, как обычно происходит с дурными мальчиками в книжках для воскресных школ. Джим этот был словно заговоренный, — только так и можно объяснить то, что ему все сходило с рук.
Александр Митрофанович Федоров (1868-1949) — русский прозаик, поэт, драматург. Сборник рассказов «Осенняя паутина». 1917 г.
Михаил Владимирович Самыгин (псевдоним Марк Криницкий; 1874–1952) — русский писатель и драматург. Сборник рассказов «Ангел страха», 1918 г. В сборник вошли рассказы: Тайна барсука, Тора-Аможе, Неопалимая купина и др. Электронная версия книги подготовлена журналом «Фонарь».