Лесная повесть - [7]

От крайнего забора, как тени, отделились два рослых волка. Взрывая когтями снег, врезались в гущу собак. Переполох объял улицу. Будто по сигналу, поднялись от сарая другие звери. Немногие собаки миновали волчьих зубов. Они в панике забегали в чужие дворы и громким, отчаянным воем будили хозяев. Захлопали калитки, на улицу повалили люди. Но хищники были уже далеко.

Остановились они в глухом хвойном лесу. Там Полдня отдыхали серые. Не хотелось вставать после сытной еды. Однако идти к родному болоту надо. Место здесь незнакомое. и устроили пир. Мало осталось у них от добычи. Но и это не бросили. Старые звери отнесли в сторону несъеденные остатки и закопали в снег. Долга зима! Молодые не прятали. Они еще не знали страшных зимних голодовок, не испытывали страха в погонях и сейчас, насытившись, беспечно устраивались под елками.

Тихо в зимнем лесу. В пуховые шали одеты высокие ели. Бисером снег горит. Слабо, по-зимнему светит далекое солнце. Казалось, только сейчас волки зиму увидели. Тихонько идут, по сторонам пугливо поглядывают. Застучит ли дятел по звонкой сушине, или белка осыплет куржак — враз остановятся звери. Трудно первому волку дорогу прокладывать. Раскрытой пастью часто снег хватает и вот останавливается. Вполоборота повернул волк лобастую голову, просит сменить его. Следующий зверь заходит.

Не дошли хищники до родного болота, опять залегли. Как-никак по собаке съели — тяжело! Старый волк выбрал ель развесистую, где снега под кронами меньше. Разбросал лапами его до земли, покрутился на месте и рухнул на бок. Легли остальные. Мать волчица улеглась последней, в стороне, в канаве следа. Взрослые переярки привязчивы были к волчице и, как всегда, пристроились рядом.

Уже ночью хищники добрались до болота. Там, в полном спокойствии, пролежали два дня. Мороз не мороз сытому зверю, спит на снегу под сосной — хоть бы что!

Но вот постепенно стал опять донимать голод. Звери чаще начали подниматься. Встанет какой-нибудь, потопчется, снова ложится.

Еще сутки прошли. Теперь в самый раз: ни тяжко, ни голодно. Не лежится серым. В конце четвертого дня звери вновь пошли на охоту.

* * *

Стоял тихий вечер. Мягкие тучи висели над лесом. В сумрачных потемках снег казался синим. Резво шли волки по лесу, оставляя позади глубокие борозды. Миновали шумный падун на Сулеме, обогнули скалистый утес, двинулись краем широкой лощины.

Шедшая впереди волчица вдруг резко остановилась и замерла с поднятой ногой. В тот же момент звери увидели худую комолую лосиху. Отбившаяся от стада, она не успела уйти с гор вместе с другими лосями и вот, измученная голодом, одиноко ходила по заснеженным лесам. Лосиха пересекала лощину, направляясь низким краем ее к зарослям молодого ольшаника. Будто ветром подхватило проворных зверей. Метелицей завивая пушистый снег, волчья стая неслась за лосихой.

…Некуда дальше бежать лосихе. Стена бурелома стоит на пути. Вперед проскочить силы нет, с трех сторон окружают волки… Остановилась уставшая лосиха. Фыркнула дерзко, метнула пламенный взгляд. Длинные уши сошлись концами, сухая нога согнулась в рычаг.

Первым подоспел неопытный прибылой волчонок. Изогнувшись сильным телом, он ловко прыгнул и… больше не встал. Как мечом, острием копыта разрубила лосиха волчий череп.

Потеряв одного, волки подойти не решаются. Скалят зубы, порываются, но боятся сделать роковой прыжок. Зло поглядывает мать волчица на работу питомцев — недовольна! Зубы кажет и наметанным глазом прикидывает. И будто мысль осенила ее лукавая: обманчиво припала волчица к земле, хвостом снег метет. Затем внезапно вскочила — и кувырком да кувырком по кругу! Глупые волчата играть за ней…

Медленно поворачивается лосиха, следит за проделками хитрых зверюг. Не заметила она только притаившегося за кустом калины старого волка. Подскочил он к ней сзади и мощным прыжком повис на высокой спине. Облако снега взвилось над вьющейся сворой зверей…

Шли дни. Волчья семья постепенно отвыкала от болота, от логова. Все дальше и дальше уходили лесные бродяги в поисках пищи. Теперь часы отдыха проводили где попало. И как-то раз не вернулись к болоту. Наверно, поняли серые, что напрасно бьют ноги по глубоким снегам.

Круг их охоты расширился. Голодовки вынудили кочевать. Где случалась добыча, звери жили по нескольку дней. И снова бродяжить. На охоту отправлялись чаще вечером и рыскали до утра. Им ничего не стоило за зимнюю ночь на голодное брюхо отмахать полсотни и больше километров. Зато при удаче волки съедали до двух пудов мяса каждый и сутками спали. «Волка ноги кормят», — говорят в народе.

БЕДЫ МЕДВЕДЯ

Была середина декабря. Время долгой тьмы и короткого света. Мглистые рассветы сменялись блеклыми деньками, деньки — морозными и длинными ночами. Зимние чародейки ночи зажигали в небе гирлянды звезд, леса наполняли таинственным щелканьем.

Спит природа глубоким сном. В тяжелой нависи снежных уборов, как зыстывшие богатыри, стоят столетние великаны кедры. Белоствольные березы под тяжестью зимних нарядов выгнули тонкие ветви долу. Тесно, неузнаваемо все кругом. В пышном убранстве смиренна и величава тайга. Или птица с размаху на ветку сядет, или зверь мимоходом заденет дерево — брызнет оно сверкающим снегом, будто вспыхнет снопами искр.