Лесная обитель - [187]

Гаю стоило огромных усилий заставить себя не прикоснуться к Сенаре, ибо он почти потерял голову от разрывавших его противоречий и горевшего в нем желания. Но он понимал, что один неверный шаг, и Сенара будет навеки потеряна для него. Девушка подняла к нему свое лицо. Гай смотрел на нее со страстью во взгляде, уже не пытаясь скрыть бушевавший в его душе огонь.

Она не убежала.

– Если бы я знала, как поступить, – дрожа всем телом, едва слышно вымолвила Сенара.

«Отдайся мне, – безмолвно молил Гай. – Помоги мне вырастить сына!» Сенара примет его Гауэна, как родного, в этом римлянин не сомневался. В конце концов именно по этой причине он и добивается ее. Ему не нужна богатая римлянка, которая будет презирать его сына, потому что в мальчике течет британская кровь. Он старается ради Гауэна…

Теперь наконец-то Гай осмелился нежно обнять девушку. Она не отпрянула. Он почувствовал, как задрожала Сенара от его прикосновения, и, опасаясь, что напугал ее, быстро убрал руки.

– О, ну что же мне делать? Господи, помоги, – прошептала Сенара, отворачивая лицо. Ее щека легла на ладонь Гая.

– Мне кажется, – тихо проговорил он ей на ухо, – что это, наверное, твой бог свел нас вместе.

– Бог свидетель, это истинная правда.

– Я отправляюсь к твоему дяде и испрошу у него позволения забрать тебя из Лесной обители. Будь готова покинуть святилище, когда я приду за тобой, – сказал Гай. – На исходе следующей луны мы вместе отправимся в Лондиний.

И опять римлянин с трудом удержался, чтобы не прикоснуться к девушке. И был за то вознагражден. Сенара стыдливо привстала на цыпочки и прошептала.

– Брат мой, давай скрепим наш союз поцелуем дружбы.

– Ох, Валерия, не такого поцелуя я жду от тебя, – выдохнул Гай в ее аккуратно уложенные волосы. – Настанет день, и ты узнаешь, что такое настоящий поцелуй.

Девушка вырвалась из объятий римлянина. Благоразумие – или коварство – подсказало Гаю, что не следует пытаться удержать ее. И это было мудрое решение. В следующую минуту за дверью послышались чьи-то шаги, и в хижину вошел отец Петрос. Сенара, с изумлением отметил Гай, поприветствовала отшельника без тени смущения на лице. Неужели все женщины владеют искусством мгновенно прятать свои чувства? Ему припомнилось, что и Эйлан умела с неимоверной быстротой надеть маску хладнокровия.

– Возрадуйся, святой отец, – сказала Сенара. – Гай Мацеллий обещал забрать меня из храма друидов. Он найдет для меня новый дом, возможно, даже в самом Риме.

Отец Петрос бросил на Гая проницательный взгляд. Он был далеко не так наивен, как юная британка.

– Сенара пыталась доказать мне, добрый отче, почему я должен вступить в твою общину, – объяснил Гай.

– И ей это удалось? – Священник подозрительно наблюдал за выражением лица римлянина.

– Надо признать, она владеет даром убеждения, – спокойно ответил Гай.

Отец Петрос просиял.

– Я буду счастлив приветствовать тебя, как родного сына, в числе своих прихожан, – с неискренней напыщенностью произнес он. – Ты подашь замечательный пример заблудшим душам твоего класса.

«Ну как же, – подумал Гай, – римский вельможа с моими связями – неплохой улов для этого охотника за человеческими душами». А еще говорят, христиане служат Богу, не взирая на лица. Но, должно быть, в самой идее христианства заложено и благое начало, раз уж такая девушка, как Сенара, находит в ней утешение.

Глава 29

– Эйлан! Эйлан! Император умер! – Сенара стремительно влетела в комнату и замерла на месте. К Верховной Жрице Вернеметона полагалось приближаться со степенным почтением.

Эйлан, улыбнувшись, положила на стоявший рядом маленький столик веретено и предложила девушке сесть. Последнее время общество Сенары было ей как никогда желанно, ведь Кейлин уехала из обители, Миллин опять нездоровилось, а Эйлид была занята с послушницами. Дида вообще не разговаривала с ней после смерти Синрика. Хорошо хоть, что его удалось похоронить без лишнего шума. Ночью за телом пришли двое друидов и унесли его на курган, возвышавшийся на Девичьем Холме. Пусть Синрик погиб не смертью храбрых, зато погребли его, как героя.

– Мы узнали об этом от крестьянина, который продает нам свежие яйца; сам он привез новость из Девы, – объяснила Сенара с горящими от волнения глазами. – Императора убили неделю назад, как раз перед равноденствием, и весь мир от Каледонии до самой Парфии гудит, как потревоженный улей! Одни говорят, что новым императором изберут какого-то сенатора. Другие считают, что один из легионов облачит в пурпур своего командующего. Но, скорее всего, появится несколько претендентов и разразится гражданская война!

– А как складывается обстановка в Деве? – спросила Эйлан, как только появилась возможность прервать болтовню Сенары.

– Солдаты XX легиона крайне обеспокоены, но пока ничего не предпринимают. Командующий устроил для них великий пир; вино и пиво льются рекой. Госпожа, как ты думаешь, что теперь будет?

Эйлан вздохнула.

– По-видимому, римский командующий надеется, что легионеры перепьются и тяжелое похмелье отобьет у них всякую охоту чинить беспорядки. – Может, на их счастье, этим все и кончится. Ну а если уж пьяным солдатам вздумается дебоширить, трудно сказать, какими бедами это обернется.