Лесная обитель - [186]

– В Писании сказано, что цель нашего существования в поклонении Создателю.

– Значит, Создатель начисто лишен воображения, – заметил Гай. – Я на его месте требовал бы от людей гораздо большего. Глупо всю свою жизнь посвящать поклонению богу.

– Творения Создателя не смеют обсуждать пути Господни.

– Почему же? – не унимался Гай.

– Разве есть занятие более достойное, чем поклонение Господу? – требовательно спросила Сенара, глядя римлянину в глаза. Порозовев от смущения, она стала еще привлекательнее.

«Конечно, есть – думал Гай, – и я бы с удовольствием занялся этим с тобой». Ему не верилось, что бог – если он действительно существует и является создателем женской красоты – способен осудить мужчин за то, что они поклоняются прекрасному. Но пока еще рано было убеждать в этом Сенару.

– Расскажи мне о Создателе.

– Почти каждая религия – за исключением, наверное, религии римлян, которые поклоняются лишь своему императору, а он является носителем зла – зиждется на образе Создателя. Это Он сотворил мир и все сущее, и людей, чтобы они почитали Его.

– Выражаясь точнее, мы преклоняемся перед гением императора, чтим в нем божественную искру, направляющую его. Для нас он – не просто человек, а символ Империи. Вот почему тех, кто отказывается восхвалять его, подвергают гонениям, как изменников.

– Наверное, бывают и хорошие императоры, хотя некоторые жрецы не верят в это, – согласилась Сенара. – Но ведь даже ты не станешь отрицать, что Нерон, погубивший стольких христиан на арене амфитеатра, был злым человеком.

– Насчет Нерона ты права, – сказал Гай, – да и Калигула был не лучше. В Риме многие полагают, что и Домициан в своей гордыне вознесся слишком высоко. А в подобных случаях те, кто посадил человека на императорский трон, имеют полное право сместить его. – «И сместят очень скоро», – поеживаясь, продолжил про себя Гай. Ведь сентябрь уже начался.

– Ты очень гордишься своим римским происхождением, – заметила девушка. – Я мало что знаю о родных матери и часто спрашиваю себя, как бы я росла в этом мире. Ты родился в Риме?

Гай широко улыбнулся.

– Вовсе нет. Я, как и ты, наполовину британец. Моя мать была родом из царской семьи. Она умерла, когда рожала мою сестренку. Я тогда был еще совсем ребенком.

– Я тебе сочувствую. – Взгляд Сенары внезапно затуманился от слез. Гай раньше и не замечал, что у нее такие синие глаза. – И как же ты потом жил?

– Я остался с отцом, – отвечал римлянин. – Я его единственный сын, и поэтому он нанял для меня наставников. Я получил хорошее образование, умею читать по-латински и по-гречески. А потом я поступил на службу в легионы. Вот и все.

– И в твоей жизни не было женщин?

Гай видел, что девушка пытается побороть в себе чисто мирское любопытство. Это добрый знак, решил он.

– Будучи еще ребенком, я был помолвлен с Юлией – так устроил отец, – осторожно сказал Гай. Когда-нибудь он расскажет ей и об Эйлан, и об их сыне, но сейчас еще не время. – И как ты, должно быть, догадываешься, моя жена дала обет воздержания. Так что, можно сказать, я – холостяк, – печально заключил он. С улицы донеслись раскаты грома.

– Конечно, я не должна этого говорить – да и отец Петрос наверняка не одобрит моих слов, – но, по-моему, с ее стороны это неблагородно. Я убеждена, что соблюдение обета целомудрия – великая добродетель, но ведь прежде она поклялась быть тебе хорошей женой…

– А ты бы тоже дала такой обет, если бы была моей женой?

Сенара опять покраснела, но ответила с полной серьезностью:

– Нет. Мудрый Павел писал, что вступившие в брак должны жить в браке, а безбрачным лучше не жениться и не выходить замуж.

– Ты, наверное, была бы более добросовестной женой, чем Юлия, – ласково проговорил Гай.

– Я никогда не поступилась бы своим долгом перед тобой.

– И ты не дала пожизненный обет жрицы Лесной обители? – Сенара по-прежнему не поднимала глаз от пола. Гай придвинулся к ней ближе, чувствуя, как застучала в висках кровь.

– Нет, – промолвила девушка. – Все жрицы очень хорошо относятся но мне и требуют от меня лишь самой малости, но, чтобы служить их Великой Богине, я должна побороть в себе голос римской крови. И очень скоро мне придется выбирать.

– Есть и другой выход. – Гай вдыхал сладостный аромат волос девушки, и от этого голос его внезапно стал хриплым, но римлянин старался говорить тихо, чтобы не выдать своего возбуждения. – Юлия, дав обет воздержания, отказалась от своих супружеских прав, а мы заключали брак по римским, а не по христианским законам. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Сенара – или Валерия, как звала тебя мать. Твой дядя Валерий – хороший человек. Он будет рад, если я заберу тебя отсюда.

Девушка порывисто вздохнула. Она была похожа на маленькую птичку с пестрым оперением, кружащую над его ладонью. Такой много лет назад, на празднике костров, ему предстала Эйлан. Но Эйлан и Юлия отвергли его. Они превратились в размытые тени, которые вытеснил из его сердца живой образ девушки, стоящей рядом с ним.

– И если бы такое вдруг стало возможным, – прошептала Сенара, – куда бы мы отправились?

– В Лондиний или даже в Рим. Грядет пора великих перемен. Большего я сказать не могу, но уверяю, вместе мы с тобой горы свернем, если только ты согласишься на мое предложение!