Лесь - [42]

Это слово тут же отрезвило Леся. Он остановился, высвободил руку. Милиционер отпустил, успокоенный примерным до сих пор поведением ханыги. Мало ли, может, человек закурить хочет или еще что…

Лесь не колебался. Будто вспугнутый олень, он отпрыгнул и кинулся бежать, уповая на ноги и на удачу и не обращая внимания, что бежит не домой, а совсем в другую сторону. Давным-давно затих топот милицейской погони, когда Лесь наконец остановился, оказавшись гораздо ближе к Белянам, чем к Мокотову, где жил.

В половине третьего ночи добрался беглец домой и вспомнил про свое важное дело. Даже проверил: и купоны и деньги — как ему показалось, в полном комплекте — у него при себе. Сообразил даже: еще успеет отослать эти чертовы купоны спортлото в воскресенье до полудня, и соображение сие совершенно его утешило. Отправился спать полный впечатлений и почти счастливый…

Проснулся он также довольный и спокойный. В квартире царила тишина, за окном — прекрасный осенний день, и Лесь собрался было повернуться на другой бок и погрузиться в благотворный сон, когда внезапно вспомнил про окаянные купоны спортлото.

Будильник остановился на пяти часах десяти минутах, а это, учитывая положение солнца, было далеко не так. Взглянул на свои часы, они, по-видимому, тоже стояли и уже давно, показывая для разнообразия одиннадцать сорок — это, в свою очередь, представлялось весьма далеким от правды. Все-таки приятно и полезно время от времени знать, который час: посему Лесь встал, потягиваясь, широко зевая, почесывая небритый подбородок, и направился к телефону. Подержался минутку за бедовую больную головушку, пододвинул стул и набрал номер «точного времени». Потом всю свою жизнь, не раз вспоминая эту минуту, считал: стул ему подставила рука Провидения.

— Одиннадцать сорок три, — грациозно сообщило «точное время».

Лесь как-то без всякой радости или печали прослушал эти цифры и продолжал сидеть с трубкой, прижатой к уху.

— Одиннадцать сорок четыре, — столь же вежливо и мягко начислило «точное время».

Лишь после еще одного сообщения насчет одиннадцати сорока четырех Лесю сделалось плохо. Голова трещала все интенсивней, сердце запрыгало где-то в горле. Будь двенадцать сорок четыре или хотя бы двенадцать одна, тогда все ясно: полный конец, амба, каюк и точка — никаких забот, никакой ответственности. Тахта, слава Богу, рядом, можно и поспать с горя. Но в данной кошмарной ситуации оставалось еще шестнадцать минут, и сию секунду необходимо! надлежит!!! развить отчаянную, адскую деятельность, разумеется, для него невозможную!

Стул был моментально опрокинут и телефон сброшен со столика. Несколько бесценных секунд ушло на упорную и бесполезную борьбу с пиджаком, который не хотел выступать в роли брюк. Затем в ванной Лесь оторвал вешалку для полотенец, разбил два стакана, вазу и лампочку в настольной лампе, которая ехидно перевернулась. В поисках чистой рубашки он вывалил на пол полку с бельем из шкафа, а в поисках сапожной щетки — все содержимое тумбы для обуви. В одиннадцать пятьдесят одну вылетел на лестницу с плащом в руках и в ботинках, неимоверно измазанных глиной. С первого этажа вернулся на свой четвертый и захлопнул оставленную открытой дверь квартиры. После чего наконец вырвался на улицу.

До киоска спортлото, принимающего купоны в воскресенье до двенадцати, такси довезло бы за пять минут. Но улица по обеим сторонам была пуста, и Лесь помчался галопом; в двенадцать шестнадцать он привалился к наглухо закрытой двери вожделенного строения, дабы перевести дыхание.

Итак, Лесь добрался до финиша. Теперь можно было вольготно размышлять, каяться, сокрушаться, покачивать головой, возмущаться своим поведением, а затем обещать исправиться и уточнять добрые намерения.

Однако незамедлительно требовалось одно: ликвидировать невыносимое ломотье в башке, заглушавшее все, даже досаду и противное ожидание нахлобучки.

Ломотье в голове, естественно, ликвидировалось лишь одним способом, к нему-то и прибег Лесь без колебаний. Поколебался лишь, выбрать ли бар «Под Арками» или рыбный бар на Пулавской, каковой и выбрал, ибо там было вроде попрохладнее.

Он оттолкнулся от враждебной, безжалостно запертой двери киоска и двинулся в южном направлении.

Выпитая на голодный желудок первая рюмка по способу «клин клином» подействовала чудотворно. Туман в мозгах рассеялся, мысли замельтешили вовсю. Иллюзий никаких, надежд никаких. Пропал. Самым обыкновенным образом пропал и уже навсегда. Судьба свое дело знает: на неотосланные номера, конечно же, выпадет миллион и этот миллион придется возвращать сослуживцам. Как и когда — ладно, потом, а вот одно очень ясно: начиная с сего дня он — человек конченый, потерявший все. Дружбу, какие-либо надежды на уважение окружающих, жену, родной дом, Барбару… О Барбаре теперь и мечтать не приходится! Всему конец, нет спасенья! Он упал на самое дно!

Человек, все утративший, естественной силой вещей больше уже ничего не может утратить. Лесь — и есть вот такой человек. После третьего «клина клином» взгляд на ситуацию приобрел беспощадную остроту. Лесь даже испытал известную гордость — как импозантно ему удалось скатиться в пропасть! И в нем взыграл дух висельника. Без всяких опасений и угрызений выгреб из кармана предназначенные на недостижимую цель деньги и сосчитал. Из общественных двух тысяч четырехсот и его личных двухсот оставалось едва тысяча триста, не считая мелких, которые пойдут на оплату счета в баре. Остальное скоропостижно дематериализовалось.