Лера - [24]

- Мне тоже. И…, мам, относительно Матвея… Может, ты мне поможешь достучаться до его мозга?

- В смысле?

- Ну, он не верит моим словам, не верит интернету, может заключение врача его убедит. – Да, по пути домой я решила, что не опущу руки, верну себе репутацию, а, заодно, Матвея.

Нужно было видеть в этот момент лицо моей бедной мамы.

- Что? Зачем тебе это? – В ее глазах сверкало недоумении. – К чему возобновлять то, что не просто закончилось, а было схоронено?

- Ма, он отец моего ребенка и должен это знать.

- По-моему ты ему об этом сообщила, или я что-то путаю?

- Маа…

- Лера, ты ничего от него не утаила и эту правду ему рано или поздно придется принять. – Мама неожиданно быстро встала с кровати.

Было ясно как божий день – Матвей ей нравился, но это осталось в прошлом. Теперь ничто и никто на белом свете не заставит ее испытывать к нему хотя бы грамм былого тепла:

– Понимаешь, дочка, генетика такая штука, от которой еще никому не удавалось откреститься. Поверь, ему будет достаточно взглянуть в глаза нашего малыша, и он сам все поймет. Он все поймет по таким же как у него глазам, по ямочкам на щеках, по улыбке и цвету волос… Зачем тратить собственное время, остатки гордости и нервы на поиск совершенно не нужных ему объяснений?

Я понимала, что слова мамы истина. Но что делать с собственными чувствами?

- Ма, но ты не видела, как он теперь на меня смотрит. Ты же не знаешь, сколько презрения и ненависти в его взгляде. Он считает меня изменщицей и предательницей. Знаешь как это больно, когда ты ни в чем не виновата?

Я вспомнила полный ненависти взгляд Матвея, когда он вжимал меня в школьную ограду, это было невыносимо больно. А ведь раньше в его глазах я всегда видела только нежность и любовь.

- Ну и пусть смотрит. Ты лучше подумай о том, что совсем скоро, через каких-то восемь, семь месяцев, все изменится до наоборот. И вот тогда, ты сама смело сможешь посылать ему подобные взгляды. А если твои к нему чувства будут такими же крепкими, и не смотря ни на что ты все еще будешь его любить – пожалуйста. Совет да любовь. А пока оставь мальчика в покое. Он сделал свой выбор и сейчас, ты ничем и ничего не сможешь ему доказать, честно. Сейчас тебе нужно думать не о Матвея, а моем внуке. Уж он точно ни в чем не виновен и заслуживает любви, внимания, и спокойствия.

Мама подошла и обняла меня все еще сидящую на кровати.

- Ма, но мне так хочется чтоб Матвей тоже принимал участие в моей беременности.

Мама рассмеялась.

- Это как? Время от времени брал на себя эту роль? Или, может, мучился от тошноты? Может ты хочешь чтоб его живот превратился в воздушный шар, который все время будет тянуть к низу, а не вверх?

- Нет, конечно. – Я тоже засмеялась. – Просто было бы здорово, если бы он гладил мой живот и разговаривал с ним. Чтобы его интересовало мое самочувствие и мои желания. Ведь круто же, когда есть рядом человек готовый в три часа ночи сгонять за клубникой и селедкой.

- А тебе часто в три часа ночи хочется чего-то подобного?

- Нет. Пока, по крайней мере, не хотелось ни разу.

- Тогда и переживать на этот счет не стоит. А если, вдруг, что-то подобное произойдет, у тебя «под рукой» всегда есть мама. Для вас, я не только клубнику в три часа ночи найду, а и подснежники зимой. – Обнимая, мама крепко прижала меня к своему животу, в котором когда-то ютилась я, и до меня дошло – материнская любовь это, пожалуй, единственная на всю жизнь. Остальное – всего лишь химия, природа, похоть. Но ни без того ни без другого тяжело представить жизнь.

17

Папа влетел ко мне в комнату, когда мы с мамой весело хохотали, погружаясь в разнообразные фантазии по поводу воспитания будущего малыша. Мама то и дело из закромов своей памяти вытаскивала интересные подробности моих ранних лет.

- Костик, а помнишь, как наша Лерка смешно картавила. Но не так, как большинство ее ровесников. Она не вместо «р» «л» вставляла, а наоборот. Она любила наблюдать за «расточками», «рандыши» и «мороко». А «кисерь» и «веросипед» ненавидела. Один противный, а со второго больно падать.

Мама смеялась, я хихикала, а папа, обняв и поцеловав маму, смотрел на нас сумасшедшими глазами.

- Маш, скажи, - папа переводил озадаченный взгляд с мамы на меня и наоборот, - а я сорвался с другого города, умолял судью перенести рассмотрение дала на пару-тройку дней, и заплатил таксисту по двойному тарифу, чтобы увидеть ваши веселые рожи? Или же я просто чего-то не знаю?

Мама обняла папу, я же уже привычно опустила глаза.

- Милый, я тебе сейчас все объясню. – Поцеловав папу в щеку, мама подарила мне заговорческий взгляд. – Идем в нашу комнату, Лере уроки нужно учить, да и спать ложиться совсем скоро. Отдыхай, милая.

Родители поочередно поцеловали меня в обе щеки и ушли. Я же успела шепнуть маме на ухо «Спасибо».

Наш папа был хорошим, но, как и все мужчины, намного слабее нас, женщин (это всегда мама так говорит, когда в разговоре с ним, значительно сокращает количество денег потраченных на шопинг, сглаживает проблемы на работе, или говорит что я пришла вовремя, хотя я реально «задержалась»). Так что мама, судя по всему, и в этом случае осталась верна собственному принципу. «Мужчин нужно оберегать от всякого рода сюрпризов, если это не касается интима, они ведь такие ранимые. Меньше знает, крепче спит» - за что я ей искренне благодарна, ведь как объясниться с отцом собственными словами, я вообще понятия не имела. А так… Как же классно быть дочерью такой замечательной мамы! Мамочки! Мамули!