Лепрозорий - [9]
Но Лион знал, кого посылает - Хоорс был единственным, кому было под силу отыскать Люциферу где угодно. В этом ему не было равных, он и сам не знал, почему.
— Думай! — огрызнулся он, с размаху ударив лбом по фонарю. Тот только вспыхнул в ответ.
Размышления никогда не помогали. Лишь странное интуитивное чутье работало безотказно. Хоорс выдохнул и поплелся меж деревьев в сторону селения муравьев. Он там уже был — не приходила Люцифера — но тянуло именно туда. Снова.
***
Ариный лес кончился крутым спуском с холма. Внизу горела лиловыми огнями ночных фонарей деревня — последняя смена шахтеров возвращалась по домам.
Пусто. Чутье завело Хоорса в никуда. Вокруг была только пожухшая трава, валуны да ямы. Тихая безлунная ночь как будто и не хранила никаких секретов. Он обвел фонарем примятые кусты, медленно сползающие по склону деревья и выступающий над холмом серый камень. Выдохнул.
Собрался возвращаться, как услышал шепот. Мурашки пробежали по спине.
— Кажется. Кажется. Мне все кажется. Кажется. Кажется…
Бросился к валуну, обогнул. И замер, невольно опустив руку с фонарем.
Он узнал Люциферу со спины. Седые волосы до талии были рассыпаны по широким плечам, запачканы кровью, а некоторые пряди даже намотаны на выступающие кости крыльев. Обломки были залиты бутиралем и блестели в свете фонаря. Люция сидела и покачивалась вперед-назад, все повторяя себе под нос, что ей что-то кажется.
Как же сильно она изменилась. Кожа висела на выступающих костях, от былых мышц не осталось и следа. До чего тонкими и слабыми стали руки. Ее по-мужски широкая спина была усыпана, как бисером, ранами и крохотными синяками от игл — симметрично вдоль хребта. Каждый позвонок выделялся фиолетовыми и зелено-желтыми пятнами на сероватой коже.
— Мне все кажется. Кажется. Кажется, — шептала она, водя большим пальцем по левому запястью. — Кажется. Кажется.
Хоорс сглотнул, облизнул сухие губы, не решаясь окликнуть ее. Медленно подошел, боясь напугать, и выглянул из-за плеча. До чего же гадко пахло распотрошенной животиной. Между ног беглянки лежала объемная туша, под рукой — мешок с солью, у колена — еще один мешок, для мяса. Она готовила запасы. Ангел подозрительно присмотрелся к туше — мясо темное, такого у коровы не будет, разве что у оленя или коня.
Догадка пришла не сразу. Хоорс нехотя поднял фонарь, лиловый свет разлился по камню, выхватив из мрака аккуратно сложенные белесые крылья. Там же стояли склянки, полные бурой жидкости, и мешок с ливром, неприятно бивший в нос запахом внутренностей. Ангел плотно прижал ладонь по рту, борясь с позывами рвоты. Не мог понять, что чувствует помимо омерзения и ужаса. И мясо, и крылья, и кровь принадлежали любимому пегасу Люциферы.
Она даже головы не повернула, словно не видела, что все вокруг залито лиловым светом. Без фонаря, без огня просидела у камня до ночи. Врач предупреждал, что на закате и на рассвете галлюцинации особенно сильны. К тому же, сейчас осень - самое тяжелое время для всех безумцев. Если она не может отличить свет фонаря от мрака, то узнает ли своего хранителя?
— Здравствуй, Люлю, — тихо прошептал он, присаживаясь рядом.
Люция молчала, терла пальцами запястье и смотрела в темноту.
— Люлю! — повторил он, тронув ее за плечо.
Она перестала качаться и только скосила на него глаза. Жуткие, заглядывающие прямо в душу. Совсем не принадлежащие человеку. Скорее уж – дикой, голодной гарпии. Что-то азартное, хищное мелькнуло в зрачках и потухло.
— Хоорс, ты? — просипела она, стиснув пальцами запястье.
— А не похож?
Он смог, наконец, спокойно вздохнуть. Она не станет его убивать. Но под ложечкой предательски засосало от страха — любимого пегаса убила, а ведь души в нем не чаяла.
Люция изучающе смотрела на его лицо, будто первый раз видела. Прикусила губу, прижала руки к груди.
— Не похож, — наконец, выдавила из себя. Насупилась, хмуря брови, отвернулась. — Ты выглядишь как зверюшка, что я дарила Изабель, как хорек. Ты в белой форме, как обычно. У тебя широкий нос и большие круглые глаза, карие, странные такие. Клыки, крохотные. Не руки, а лапы с когтями, — Люция замялась, еще раз искоса глянула на Хоорса. — Но только ты зовешь меня Люлю.
— Понятно, — кивнул ангел и поджал губы. Он не рассчитывал, что у нее будут такие галлюцинации. Хорек… боже, как узнала-то? Чушь, он с трех лет крылатый, он больше не зверушка.
— Мне все кажется, — прошептала она и горько усмехнулась. — Кажется. Вроде, мясо режу, а кажется, что червей перебираю, и они пищат, — слепо посмотрела перед собой, тяжело вздохнула. — Кажется. Но все такое настоящее, и не отличишь.
Хоорс придвинулся к Люлю и предложил крыло. Она благодарно кивнула и, ухватив за перья, укрылась. Интересно, что ей померещилось? Плащ? Плед?
— Кажется. Мне все кажется.
— Но ты же как-то отличаешь явь от иллюзии. Или нет? — ангел наблюдал, как Люция снова водит пальцами по запястью. Вены отчетливо проступали под нежной кожей, и он готов был поклясться, что вдоль них нет живого места — все в бисере шрамов, синяков, кровоподтеков.
— Отличаю, — она встрепенулась. Замешкалась, словно не могла понять, стоит ли доверять ему, является он иллюзией или нет. Протянула левую руку, ткнув запястьем под нос. — Когда мне все кажется, тут ничего нет.
«На пороге» — научно-фантастическая повесть, рассказывающая о противостоянии человеческой цивилизации и таинственной космической расы, стремящейся превратить Землю в огромный полигон для реализации своих безумных идей. Человечество оказалось на пороге новой эпохи, и судьба всего мира зависит от усилий нескольких пытливых учёных, бьющихся над тайнами внеземных технологий и пытающихся познать предназначение разума. В сборник также вошли рассказы разных лет.
«ВМЭН» — самая первая повесть автора. Задумывавшаяся как своеобразная шутка над жанром «фэнтези», эта повесть неожиданно выросла до размеров эпического полотна с ярким сюжетом, харизматичными героями, захватывающими сражениями и увлекательной битвой умов, происходящей на фоне впечатляющего противостояния магии и науки.
Что ни ночь, то русский народный праздник приходит с волшебницей-матрешкой в этот удивительный дом. Сегодня здесь зима и Святки с волшебными колядками и гаданиями в сопровождении восковой невесты. Завтра Масленица с куклой-стригушкой и скоморохами. Будет ночной гостьей и капелька-купалинка с жемчужными глазками, и другие. Какой ещё круговорот праздников ждет хозяек дома, двух сестричек-сирот Таню и Лизу? Какая тайна кроется в этом доме? И что получат девочки в дар от последней крошки-матрешки?
Карн вспомнил все, а Мидас все понял. Ночь битвы за Арброт, напоенная лязгом гибельной стали и предсмертной агонией оборванных жизней, подарила обоим кровавое откровение. Всеотец поведал им тайну тайн, историю восхождения человеческой расы и краткий миг ее краха, который привел к появлению жестокого и беспощадного мира, имя которому Хельхейм. Туда лежит их путь, туда их ведет сила, которой покоряется даже Левиафан. Сквозь времена и эпохи, навстречу прошлому, которое не изменить… .
Каждый однажды находит свое место в этом мире, каким бы ни было это место. Но из всякого правила бывают исключения, особенно если речь заходит о тех, кто потерялся не только в жизненных целях, но и во времени.
Двенадцать принцесс страдают от таинственного — и абсолютно глупого — проклятия. Любой, кто положит ему конец, получит награду. Ревека — умная, но недостаточно почтительная ученица знахаря, тоже хочет получить вознаграждение. Но её расследования раскрывают глубинные тайны и ставят девочку перед непростым выбором: сможет ли она разрушить заклятие, если опасности подвергается её собственная душа?