Лепила - [2]

Прошу прощения за некоторые, не повышающие аппетита подробности, но они ведь существуют, мы в этих подробностях порой по самые уши бываем, и, между прочим, всё равно потом кушать приходим.

Вообще, когда я читаю фразу: «…зрелище, от которого покоробило (вывернуло — содрогнуло) даже видавшего виды патологоанатома (судмедэксперта, хирурга)», мне всегда ехидно хочется спросить: какие — такие виды видывал этот, с позволения сказать, опытный специалист, и где — уж не в «Плейбое» ли? Наверное, наверное, почитывал что–то эдакое долгими годами, вместо того чтобы честно вскрывать трупы и отрезать гангренозные конечности, а то бы давно уже привык.

Ну, а даже помимо трупов, да ног гнилых, ещё что? Внутренности вывороченные — так они на каждой операции перед глазами маячат, тех же релаксантов не введёшь — кишки только что на лампе не болтаются. Раны рваные? Руки — головы раздробленные? Вон, в позапрошлом месяце привозили умельца, пытавшегося отверткой и молотком разобрать немецкую малокалиберную мину — всего этого у него было на двоих, не рук, естественно, рук уже не было вовсе, так никто, в общем–то, и не покоробился, с вывертом, даже санитарки, что только месяц как в больницу пришли, работали, да и всё. Или тот тракторист, которого в жатку комбайна закрутило…

Можно, конечно; назвать это цинизмом: «Когда медики шутят, в воздухе пахнет серой» — давно уже сказано, но вообще–то это — даже не привычка. Просто приходя на эту работу, и даже ещё раньше — поступая в институт, ты знаешь, что столкнешься с больным, испорченным, израненным, часто дурнопахнущим и грязным человеческим телом — и не ожидаешь аромата «Анаис — Анаис» от, пардон, ануса. Те, кто к этому подсознательно готов, становятся врачами, медсёстрами, санитарками. Кстати, о запахах — я посоветовал Васе не тратить зря импортный дезик, подаренный на 23 февраля — лучше сходить в душ, хотя какое–то время запах полупереваренной солянки всё равно, «сохранится» в мозгу.

Ну, за время отпуска он точно от него избавится. И хотя, со 100 % гарантией, Кипру и Анталии он предпочтёт сенокос у тёщи — на месяц он забудет и хрип забитых мокротой лёгких и тонкий крик обожженных детей. Мы же остаемся с Серёгой, как Илья Муромец и Добрыней Никитичем, в то время как Алёша Попович уматывает с заставы за пивом, несмотря на явную близость собаки Калина — царя с несметной силой басурманской. Не далее, как вчера я прочитал в газетке сообщение, что некий японец покончил с собой из–за чрезмерной усталости на работе. Пахал он на фирму аж 80 часов в неделю, и убитые горем родственники «вчинили иск», отсудив у эксплуататоров полтора миллиона американских рублей. Добрых полгода мы дежурим сутки через сутки из–за отпусков, учёбы, болезни третьего члена нашей сборной, так что нам всем тоже пора животы вспарывать, тем более, что тех денег, что мы получаем за 360 часов в месяц, бедолаге — японцу не хватило бы, наверное, даже на достойный точильный камень для ритуального кинжала. Останавливает от сэппуку одно — полтора миллиона даже наших никто не даст. Помри мы на работе, всё, что нам будет — это кипа венков с бумажными цветами, хищно–оранжевого цвета. Говорят, в погребальной конторе эти цветочки красят напитком, одним из этих, из пакетика — очень хорошая краска, стойкая, дождём не смывается, на солнце не выгорает.

Нестандартное мышление — это то, что отличает нас от буржуев, тут Задорнов прав. В качестве примера приведу одну байку, ходящую в нашей среде.

Стажировался один наш коллега в Японии (сегодня одна Япония почему–то в голове, интересно, с чего бы?) и сунулся там в палату интенсивной терапии, куда только что доставили пациента после операции на конечности. А у того возьми да откройся кровотечение — может, лигатура с сосуда соскочила, а может хирурги сакэ перепили. На такой случай в каждой палате у них должен быть жгут, а тут как раз его не оказалось. Дежуривший по палате врач — японец схватился за свою узкоглазую голову и побежал за жгутом и помощником, наш же соотечественник вспомнил учебник анатомии за 8 класс средней школы и соорудил импровизированный жгут — закрутку из носового платка. Тут примчался японец сотоварищи, и долго изумлялись они врачебной находчивости и сметке нашего человека — им и в голову не пришло, что можно заменить стандартный заводской жгут чем–то ещё.

Хотя….Тот же врач рассказывал: «Привезли в ту клинику аппарат для искусственной вентиляции легких. Хороший такой аппарат, красивый, только в одном месте из щелочки, какая — то бумажка торчит. Я её перочинным ножичком для пущей красоты, в щелочку назад и затолкал. А аппарат возьми и издохни. Приехал мастер — наладчик, панель открыл, покопался и спрашивает — не совали ли мы чего внутрь. Пришлось признаться, что, мол, бумажку засунули. Это, говорит, доктор–сан, не бумажка, а ленточный кабель, продукт высокой технологии». Вот такая у нас сообразительность — пополам с общей неразвитостью.

Для тех, кто всё ещё не понял, чем я зарабатываю то, что государство с небольшой долей смущения именует зарплатой, поясню: я — врач анестезиолог — реаниматолог, «козырной лепила», как выразился однажды Череп. Очень он нас уважает, поскольку стаж наркотический у него больше, чем у меня — профессиональный, вены у него давным–давно запустели, как полесские болота после мелиорации, так что когда он ложится подкормить свою изъеденную дурью печень глюкозкой с витаминами, выручить его можем только мы — всё чаще и чаще ему приходится лазить в подключичную вену. Рано или поздно добром это не кончится, но, во–первых, Череп сам выбрал этот путь, ещё тогда, когда сел первый раз за хулиганство, а, во–вторых, Череп — глава местной мафии, если это слишком громко для городка, где живёт 5 тысяч, да ещё 15 в районе.