Леопард охотится в темноте - [3]

Другие детеныши, лишившись матерей, бегали, прижав в ужасе уши, пока взрывы не превращали их в груды мяса и костей.

Кошмар продолжался долго, потом взрывы стали более редкими и стихли совсем. Вертолет приземлился за линией предупредительных табличек. Шум двигателя стих, винт остановился. Тишину нарушал только крик умирающих животных, лежавших на выжженной земле под осыпанными пылью деревьями. Открылась дверь вертолета, и на землю легко спрыгнул мужчина.

Он был чернокожим, одетым в выцветшую джинсовую куртку, от которой были аккуратно отпороты рукава, и обтягивающие вареные джинсы. Во время родезийской войны джинсы являлись неофициальной формой партизан. Он был обут в модные ковбойские сапоги, на лоб были подняты очки «полароид» в золотой оправе. Эти очки и несколько шариковых ручек в нагрудном кармане куртки являлись отличительным признаком ветерана партизанского движения. Под мышкой он держал автомат АК-47. Мужчина подошел к краю минного поля и несколько минут безразлично наблюдал за бойней. Потом он вернулся к вертолету.

Пилот услужливо повернулся к нему, не снимая наушников с модно подстриженной головы, но офицера больше интересовал фюзеляж машины.

Эмблема и номер были аккуратно заклеены маскировочной лентой и закрашены черной эмалью из аэрозольного баллона. В одном месте пленка отклеилась, и была видна часть номера. Офицер прижал ее ладонью, быстро осмотрел и удалился в тень ближайшего мопани.

Он прислонил автомат к стволу, расстелил носовой платок, чтобы не запачкать джинсы, и сел, прислонившись спиной к грубой коре. Он прикурил от золотой зажигалки «данхилл», глубоко затянулся и выдохнул дым сквозь полные темные губы.

Потом он задумчиво улыбнулся, подсчитав, сколько людей, времени и патронов потребовалось бы для того, чтобы убить триста слонов обычным способом.

«Товарищ комиссар также хитер, как и в старые времена партизанской войны. Кто, кроме него, мог додуматься до такого?» — Он восхищенно покачал головой.

Докурив сигарету, он по привычке растер окурок пальцами и закрыл глаза.

Ужасные стоны, доносившиеся с минного поля, не помешали ему заснуть. Разбудили его голоса людей. Мгновенно проснувшись, он встал и взглянул на солнце. Был почти полдень.

Он подошел к вертолету и разбудил пилота.

— Они подходят.

Он снял громкоговоритель с кронштейна на переборке и подождал, пока первые люди выйдут из леса.

— Бабуины! — пробормотал он с едва скрываемым отвращением образованного человека к крестьянину или одного африканца к представителю другого племени.

Они шли гуськом по звериной тропе. Их было двести или триста, одетых в звериные шкуры или западные обноски. Мужчины шли впереди, женщины — сзади. Многие женщины были с обнаженной грудью, некоторые — молодые, с вызывающе поднятыми головами и нахально покачивающимися круглыми ягодицами под крошечными юбками из хвостов. Презрение офицера сменилось благосклонностью. Он подумал, что, может быть, найдет минутку для одной из них, и быстро сунул руку в карман. Они выстроились на краю минного поля, возбужденно крича, хихикая и показывая на тела огромных животных.

Офицер позволил им излить чувства. Они заслужили эту паузу самовосхваления. Они восемь дней шли по следу, редко сменяя друг друга, загоняли стадо слонов к реке. Он ждал, пока они успокоятся, и размышлял о личном магнетизме и силе характера человека, способного превратить эту толпу примитивных безграмотных крестьян в единое целое. Всю операцию продумал один человек.

«Он настоящий мужчина!» — Офицер кивнул и заставил себя очнуться от восхваления героя. Он поднес к губам громкоговоритель.

— Тихо! — закричал он. — Полная тишина!

Он успокоил людей и стал назначать задания, которые следовало выполнить.

Он отобрал мясников из числа людей, вооруженных топорами и пангами, назначил женщин, которые должны были сооружать коптильни и плести корзины из коры мопани, другим приказал собирать дрова для костров. Потом обратился к мясникам.

Никто из крестьян не летал на вертолете, и офицеру пришлось применить острые носы ковбойских сапог, чтобы заставить первых из них войти в люк для короткого перелета к тушам слонов.

Высунувшись из люка, офицер долго разглядывал тушу старого самца. Он внимательно рассмотрел изогнутые бивни, потом, поняв, что слон истек кровью, приказал пилоту снизиться.

— Не смей касаться ногами земли! — прокричал он в ухо самому старому крестьянину. — Сначала бивни, потом — мясо.

Крестьянин кивнул.

Офицер хлопнул старика по плечу, и тот спрыгнул на живот слона, уже начинавший раздуваться от газов. За ним последовали другие мясники.

По сигналу офицера вертолет поднялся и перелетел к другому животному с очень хорошими бивнями. Самка была еще жива и попыталась подняться и схватить зависший вертолет хоботом.

Офицер прицелился и выстрелил в место соединения черепа с шеей. Слониха дернулась и замерла рядом с лежавшим рядом слоненком. Офицер кивнул старшему очередной бригады мясников.

Балансируя на гигантских серых головах, стараясь не касаться ногами земли, мясники принялись вырубать бивни из черепов. Работа требовала осторожности, потому что небрежный удар мог существенно снизить цену слоновой кости. Мясники видели, как офицер в джинсах коротким ударом приклада сломал челюсть крестьянину, всего лишь переспросившему приказ. А что он сделает с человеком, испортившим бивень? Все старались работать крайне осторожно. Когда бивни были отделены, вертолет поднимал мясников и перевозил к следующей туше.