Леопард на солнце - [64]

Другое дело, паук… этот паук, что мельтешит, и ткет сети, и ждет в засаде, этот вещий паук тревожит Арканхеля. Он снова ищет его глазами, взгляд его опять взбирается по стене, пока не обнаруживает паука, таящегося в своем гроте, за слоем пыли. Жив, бодр, бдителен, умен. Есть в этом насекомом что-то непонятное, что вынуждает Арканхеля разглядывать его. Магнит. Знакомое притяжение, уже виденный отблеск. От паука исходят лихорадочные сигналы, которые юноша уже знает. Которые он медленно узнает. Этот паук не паук. Его лапки – ресницы, его шевеление – мигание, его блеск, яркий и влажный, – вожделение. Этот паук – человеческий глаз. Глубокий глаз Немой, это она смотрит, спрятавшись за стеной. Это ее магнетический глаз, мохнатый и хищный глаз паучихи-охотницы, он гипнотизирует, тянет юного племянника вглубь щели, открывается и закрывается, чтобы поглотить его живьем во всем блеске его нетронутой красоты.

– Так это, стало быть, правду говорят. Что Немая приводила девушек к Арканхелю, чтобы подглядывать, как он занимается с ними любовью.

Сгорая от потаенной любви, вся изнывая под своими железными доспехами, бемужняя тетка прячется в соседней комнате и наблюдает за боготворимым племянником…

– Пожалуй, она саму себя ласкала, когда этак в потемках шпионила…

– Да не могла она. Ну как бы ей это удалось в ее поясе с тридцатью шестью острыми зубцами спереди и пятнадцатью сзади?

– А, может, и не было никакого пояса.

– Почему же тогда так говорят?

– Ну, во-первых, народ болтать любит. Во-вторых, мужчины она никогда не знала. А в-третьих, как иначе объяснить металлический звук, который она производила при ходьбе. Словно тихонько цепи позвякивали. Это ее железки под нижними юбками звенели.

– Что сделал мальчик Арканхель, когда понял, что тетка за ним подглядывает?

– В этот самый миг он стал взрослым.

Это ты, Немая? Ты здесь? Это твое тело и твоя душа? В миг, когда он осознает присутствие тетки, когда представляет себе, что это ее он держит в объятиях, Арканхель Барраган становится гигантом. Порыв мужественности укрепляет его хрупкий организм, и его туманные мечты обращаются в твердую волю, способную мочь и владеть.

Устремив глаза на око своей тетки, имея в мыслях ее одну, с сердцем, безумным от любви, и членом, возросшим и бешеным от желания, небесный мальчик обращается в багрового, одержимого страстью демона. Он встает на дыбы, подобный землетрясению, и поднимает в воздух девчонку, лежащую на его постели, он швыряет ее и бросается сверху с дикой ненасытностью, он треплет ее, как тряпку, он языком лишает ее дыхания, он высасывает ее поцелуями, он кличет ее голосом зверя во время гона, он лижет и кусает ее с собачьим упорством, он трясет ее, входит в нее и пожирает ее всю, как тигр свою добычу.

– А девушка, она-то что?

Вспышка мужской силы и желания у Арканхеля так внезапна и грандиозна, что девушка сначала удивляется, потом пугается, а под конец изнемогает от наслаждения. Однако все время испытывает странную уверенность, что не она – причина этих крайних проявлений: как игривого безразличия сначала, так и звериного натиска потом.

Тем временем он, мальчик, ставший взрослым, чье тело покоится на безымянной девушке, а душа в забытьи прильнула к его тетке Немой, в бесконечном раскаянии, в бесконечной признательности возносит благодарность небесам и просит о прощении. «Прости меня, Немая, как и я тебя прощаю, и наслаждаюсь тобою, и обольщаю тебя, вот сейчас я срываю твои черные одежды и познаю твою зрелую плоть, я смотрю на тебя и вдыхаю твой запах, и разбиваю на тысячу частей железо твоих оков, и взламываю твои замки, и нарушаю твое молчание. Умоляю тебя, велю тебе, требую: пусть твой рот говорит, пусть твои ноги раздвинутся, я иду к тебе. Открой и глаза твои, смотри, я пью тебя, я пью, точно молоко матери, твою силу и затем ухожу, чтобы взорвать мир, и снова вхожу, и пью твою мощь, и выхожу снова, и снова вхожу, выхожу и вхожу, выхожу и вхожу, выхожу и вхожу, и рассыпается звездами ужасная эта любовь, что совсем меня убивает, и наконец отдыхаю, держа тебя в объятиях. Я закрываю глаза и окна, я заграждаю двери, я стираю воспоминания и забываю мертвых, и все опасности я изгоняю навеки. Твои слова – ведь сейчас ты говоришь со мною – баюкают меня, и я засыпаю у тебя на груци держа тебя за руку, и пусть Господь – ведь он всемогущ – простит нас обоих».

* * *

Адрес гаража. Это и есть секрет, который купил Нандо Барраган. Адрес гаража в Городе. С этого часа в любой момент Фернели может оказаться у него в руках. Надо всего лишь сидеть и ждать, когда он явится за легким грузовиком, который у него там спрятан. Больше ничего. Надо же, провести столько бессонных ночей, потраченных на добычу сведений и разгадывание психологии, столько ломать голову, идя по следу, разрабатывая и отменяя операции, – и вот, оказывается, добыча сама идет в руки, точно падающий с ветки спелый плод. Проданная увечной тварью, которая является, скользя ужом, и сдает эту добычу – подумать только – всего за несколько монет.

Мочо знает, что три месяца назад Фернели припрятал в одном гараже красно-белый «Форд». Он пользуется им, приезжая по делам в Город. В любой момент он может явиться за машиной. Может быть, в полночь, или с утра, а потом поставит ее назад на другой день, а то, пожалуй, и несколько недель проездит, не возвращаясь.