Леонид Шебаршин. Судьба и трагедия последнего руководителя советской разведки - [7]

Со своей первой серьёзной и осмысленной задачей Леонид Шебаршин справился — окончил школу с серебряной медалью. Это говорит о том, что наш герой, безусловно, имел характер и был личностью с недюжинными интеллектуальными способностями.

Наличие медали у выпускника школы снимало многие проблемы в дальнейшем, главным образом в выборе будущей специальности. Ведь именно в 1952 году, когда Шебаршин окончил школу, для медалистов отменили вступительные экзамены в институты.

Но не будем торопиться и забегать вперёд, чтобы не упустить некоторые другие важные факты в биографии Шебаршина, сказавшиеся на формировании его характера и внутреннего мира.

К НЕДОБРОМУ ЧЕЛОВЕКУ ГОЛУБЬ НЕ ЛЕТИТ

Уходили в прошлое военные годы, заканчивался восстановительный период, приобретала новые черты Москва, а Марьина Роща продолжала жить по старинке, и казалось, что ничего в ней не меняется.

Так, если город перешёл на центральное отопление и водоснабжение, в дома повсеместно приходила горячая вода, то Марьину Рощу, как и прежде, обогревали обычные печи. Топить их было непросто, были большие трудности с дровами и углём.

За водой ходили на колонки, в цинковых вёдрах, в которых её приносили, она и хранилась — в каждом доме обязательно на лавке стояли два-три полных ведра. Еду же по-прежнему готовили на керосинках.

Но постепенно дело сдвинулось с мёртвой точки, и в домах появились газовые плиты, работавшие на привозных баллонах с газом. Стало намного легче, но пришла новая напасть — баллоны начали воровать. Делалось это очень умело — видать, появились какие-то заезжие специалисты, которые промышляли только этим. Это были явно не свои — их бы быстро вычислили…

В общем, быт обитателей Марьиной Рощи понемногу начал преображаться. Но ещё сохранялись в районе свои неписаные правила жизни, нравы и традиции.

Шебаршин в своих воспоминаниях писал, что в Марьиной Роще «смертельных грехов было всего три: врать, воровать и брать в долг без отдачи. Всё остальное прощалось. Нельзя было ябедничать, но это уже относилось к школе».

В школе, как вспоминает Леонид Владимирович, даже понятия такого — ябеда — не было. О ябедничестве и наговорах тогда узнавали в основном из книжек и кино, и для школьников эти явления казались чем-то придуманным и невозможным в настоящей жизни. По словам Шебаршина, лишь в конце 1980-х годов узнал он, что в 1937-м граждане в массовом порядке обращались в «компетентные органы» с доносами на своих соотечественников.

Однако он сам себе противоречит, утверждая, что «ябеда, донос с незапамятной старины были неотъемлемой составляющей русской действительности». С этим, конечно, нельзя согласиться. Возникло такое суждение скорее всего под воздействием «демократических» средств массовой информации и рьяных сторонников перестройки, чьи домыслы тогда многими честными людьми принимались за чистую монету. В конце 1980-х трудно было ещё представить, что их русофобские выпады находятся в русле организованного движения, направленного на уничтожение СССР…

Мы заострили внимание читателя на этом моменте, потому что далеки от намерения создавать портрет нашего героя из набора одних только позитивных качеств и достоинств. В данном случае видится, что мнение Шебаршина несколько противоречит его собственным убеждениям, поскольку именно та самая «русская действительность», определявшая быт Марьиной Рощи, формировала у людей презрительное отношение к доносам и «стукачам». Шебаршин не случайно писал, что жили в Марьиной Роще люди по преимуществу простые, далёкие от власти и большой политики. А участие в подковёрной борьбе, как мы знаем, было свойственно представителям другого социального слоя — чиновникам, партийным и советским работникам, хозяйственным руководителям, интеллигенции, особенно представителям творческих профессий. Так что репрессии и чистки марьинорощинцев практически не коснулись.

Нельзя обойти стороной такое событие в жизни Шебаршина, как вступление в комсомол. Событие не формальное — скопом, автоматически (по достижении четырнадцатилетнего возраста) тогда, в конце 1940-х годов, в молодёжную организацию не принимали.

Как-то на одной из перемен к Леониду подошёл секретарь комсомольской организации:

— Слушай, Шебаршин, а не пора ли тебе вступить в партию молодых ленинцев?

Шебаршин не сразу и понял, что тот предлагает ему вступить в комсомол.

— Так мне ещё только тринадцать.

— Это не важно, мы тебе годик добавим, округлим, так сказать, и всё будет в порядке.

Дома посоветовался с отцом. Владимир Иванович, вступивший в партию по убеждению, отнёсся к этому одобрительно.

И вскоре Шебаршин получил комсомольский билет. Не будем утверждать, что вступление в комсомол произвело на него большое впечатление, явилось чем-то особенным и торжественным в его жизни. Как писал позже сам Шебаршин, став комсомольцем, он «со спокойной совестью пошёл играть в футбол в школьном коридоре. Мячом был старый носок, туго набитый чем-то мягким. Выбить стекло им было невозможно, а учителя тогда снисходительно относились к забавам учеников. Особенно в Марьиной Роще и подобных ей московских окраинных районах».