Леннон - [7]

Сначала жить у Мими было очень непривычно. Я-то думал, что, как всегда, пробуду у нее денька два-три. Все детство я жил с ощущением временности происходящего. Вечно чего-то ждал. Я не понимал, почему я здесь. Мать ничего мне не объясняла. А задавать вопросы я боялся. Дети не должны интересоваться собственной судьбой, не так ли? Им ни к чему облекать свои страхи в слова. Зато взрослые должны давать ответы. Я плавал в тумане. Убеждал себя, что это все из-за Дайкинса. Он не хотел, чтобы я жил с ними. Может, я был ему противен? Ну рожа моя не нравилась? Матери пришлось выбирать между ним и мной, вот она меня и выставила. В конце концов, кто я такой? Всего-навсего ее сын.

И вдруг в Ливерпуль вернулся мой отец. Верный своим привычкам, он возник ниоткуда, сильно раздосадовав Мими. От моей матери она благополучно избавилась и думала, что самое трудное позади, но не тут-то было. Потому что он приехал за мной. Наверное, она попыталась что-то такое предпринять, чтобы он от нас отвязался, но не смогла. Это был мой отец, и он имел полное право забрать меня в любое время. На меня смотрели не как на живого ребенка, а скорее как на некий предмет. Ну вот, я наскоро собрал кое-какие вещички и пошел за отцом. Насколько я помню, Мими не показывала своего огорчения. Наверное, она мне улыбнулась и сказала, что это просто замечательно, что я буду жить с папой. Правда, он уточнил, что берет меня всего на несколько дней. Он был в отпуске, при небольших деньгах, и хотел насладиться общением с сыном. Так мы с ним оказались в Блэкпуле. Я считал чуть ли не чудом, что отец, этот герой морей, вернулся специально за мной. Если бы он увел меня и на неделю поселил в общественном сортире, я бы и тогда сиял от счастья. Мы уходили вдвоем — отец с сыном, и я был горд, да, страшно горд. Я понятия не имел, что он собирается со мной делать.

Блэкпул был маленький курортный городок — для отпуска лучше не придумаешь. Мы гуляли и играли в футбол. У отца был приятель, который захаживал к нам по вечерам; должно быть, как только я засыпал, они напивались. Для меня началось существование, не имевшее ничего общего с жизнью у Мими. Мы ложились спать в другое время, ели другую еду и говорили по-другому. Отец очень хотел, чтобы мы с ним сблизились. Позже я догадался, зачем ему это понадобилось. Он укреплял семейную связь в надежде впоследствии помириться с моей матерью. Он все еще любил ее, и ему было дурно от мысли, что она сейчас с другим. Понимая, что потерял ее, он хотел добиться успеха в том, что раньше провалил. Он всегда все делал шиворот-навыворот; эту черту я унаследовал от него. В том, что касается правильного подхода к проблеме, на нас рассчитывать не стоит. Но мне было с ним весело. Он был с приветом, но с симпатичным приветом. Мне вообще всегда казалось, что мои родители в этом смысле созданы друг для друга. Они были похожи как две капли воды. Парочка милых сумасшедших. А я — естественный плод этого союза.

Не знаю, как долго мы там просидели, но через некоторое время Мими забеспокоилась. Она ведь даже не знала, куда мы уехали. Отец ни разу с ней не связался. Все это уже больше походило не на каникулы, а на похищение. Ну, может, похищение — неправильное слово, все-таки он был мой отец. Скажем так: он неожиданно заявил о своих правах на ребенка, никого о том не предупредив. Мими в панике побежала к моей матери и обо всем ей рассказала. Понятия не имею, как Джулии удалось нас разыскать, но однажды утром она вдруг появилась в нашей квартирке. Бросила на меня беглый взгляд и принялась костерить отца. Нормальные родители постарались бы выяснить отношения менее бурно, но мои чихать хотели на то, что я нахожусь рядом. Отец упомянул Новую Зеландию, что мгновенно повысило градус ссоры. Все последние дни мы вместе с ним вслух мечтали об этой стране. Он подолгу рассказывал, как мы туда уедем и как здорово там заживем. Один знакомый предложил ему работу. Вот это будет жизнь! Жизнь двух авантюристов. Мог ли я тогда представить себе, что двадцать лет спустя действительно попаду в Новую Зеландию и десятки тысяч молодых девчонок встретят меня восторженными криками?

Мать назвала отца психопатом. То его месяцами нет, а то вдруг вздумал увезти меня на край света. Наверное, он ответил ей, что у нее теперь другой мужчина, а меня она сбагрила Мими. На самом деле да, сбагрила. Тогда она заплакала, сказала, что это неправда, что у нее не было другого выхода… и замолчала, словно ей не хватало слов. Отец смотрел на нее и видел слабую женщину, прекрасную в своей искренности. Он любил, когда она терялась, возможно, потому, что это давало ему надежду показать свою силу. Он хотел ее защитить. Она продолжала плакать. У отца на глаза навернулись слезы. Он сам во всем виноват. Он вел себя как последний подонок, бросал ее, уезжал на заработки, хотя смысл его жизни был здесь, рядом с ней. Он должен был соглашаться на любую работу, хоть дерьмо вывозить, но не оставлять ее одну. Теперь-то он это понял, понял вдруг, сердцем, словно озаренный яркой вспышкой. Но слишком поздно. Он опоздал года на два, на три.