Лёнька едет в Джаркуль - [19]
В конце концов они и в самом деле пробились в автобус, уселись один другому на колени и показывали в окошко язык пассажирам, не поспевшим к отправке.
Автобус укатил, а Таня сидела и думала: насовсем они уехали или скоро вернутся? Мальчишки были какие-то дикие, опасные. Лучше бы ей не думать о них и вернуться в гостиницу, но она не уходит и неотвязно думает: приедут они обратно или нет? Мальчишки, наверно, самые отчаянные люди в поселке и самые счастливые. Они такие веселые, здоровые и сильные, они ничего на свете не боятся. И Таня, худенькая, болезненная, всем здесь чужая, завидует им.
Жарко стало невмоготу. Таня наконец решается спуститься по обрыву к реке. Покачиваясь от слабости, она осторожно переступает с камня на камень. Ноги дрожат. Гул реки, нестрашный с площади, чем ниже, тем все более грозен. Таня спускается медленно, часто останавливается и отдыхает. Река ревет, как пойманный зверь, выбрасывает длинные пенистые языки. Таня садится поодаль и смотрит на реку. До нее долетают брызги — прохладные, колючие и приятные в такую жару.
В это время к стоянке подходит автобус. Первыми из него вываливаются мальчишки. Таня рада: приехали! Из автобуса несутся крики и ругань. Мальчишки хохочут и гримасничают, пока автобус не наполняется людьми и снова не уходит.
Площадь пустеет. Теперь на их спектакль смотреть некому, и мальчишки бегут к реке. Прыгая по камням, они летят прямо на Таню, останавливаются перед ней, таращат глаза от любопытства. Лбы их морщатся от умственного усилия: кто эта девчонка? Откуда здесь? Что бы такое учудить с ней?
Таня боится шевельнуться. Они стоят друг против друга недолго, каких-нибудь три секунды, но этого достаточно, чтобы рассмотреть мальчишек. Один из них курносый и конопатый, а другой смуглый и черноволосый, с узенькими глазами, блестящими и хитрыми, как у лисы. Сразу видно: он главный разбойник, а тот, конопатый, у него в подручных.
Таня оглядывается. На автобусной станции — люди, но звать их на помощь бесполезно — все равно не услышат в грохоте реки. Она переводит взгляд с одного на другого, но зря ищет пощады у страшных разбойников здешних мест. Они переглядываются и усмехаются. И тогда, в отчаянии, она идет прямо на мальчишек, и те, растерявшись от неожиданности, дают ей спокойно пройти. Правильно, Таня, молодец! Так и надо, чего их бояться! Если бы Таня и дальше спокойно пошла, ничего бы не случилось. Но зачем же она бросилась бежать?
Эта ее ошибка сразу возвращает разбойникам смелость. Они устремляются за ней, сдергивают панамку, прыгают и рычат. Таня мечется, но мальчишки всюду загораживают ей дорогу, будто их не двое, а целая сотня.
И тогда, задохнувшись от страха, Таня бежит навстречу автобусу, свернувшему с моста. Она бежит, видя перед собой продолговатое синее тело с тупой, добродушной, глазастой мордой. Автобус надвигается на нее и только в последнее мгновение с яростным скрежетом останавливается. А девочка спотыкается и падает на мостовую…
К толпе, обступившей девочку, подбегает долговязый человек в соломенной шляпе. Он расталкивает всех, опускается возле девочки на колени, а потом поднимается, держа ее на руках, и люди расступаются перед ним. Темной струйкой стекает пот с его виска, на худой шее дергается выпуклый кадык — то ли он ругается, то ли сдерживает рыдания.
Толпа на площади рассеивается, автобус подкатывает к остановке, а мальчишки пробираются садами, с испугом наблюдая за мужчиной в соломенной шляпе и девочкой, пока те не скрываются в гостинице.
…В тот же день Таню навещает доктор. Он говорит, что у девочки шок и ей нужен покой. Он делает ей перевязку — аккуратную такую, по самые брови, шапочку на голове.
— Слыхал, что сказал доктор? Покой! А какой ей тут покой, в гостинице? Разве ей тут будет покой? Ладно, я за ней сама посмотрю.
Это тетушка Айгерим, гостиничный администратор. Она ругает за что-то отца, даже кричит на него, а к вечеру забирает девочку к себе, в свой флигелек, который находится в гостиничном дворе, за оградой, обсаженной густой акацией.
Таня всю ночь бредит, зовет отца. Айгерим меняет компрессы, гладит тонкую горячую руку девочки и что-то ласково бормочет, мешая русские слова с казахскими. Когда девочка успокаивается, Айгерим на цыпочках отходит, гасит свет и, вздыхая, укладывается на узком диване у окна.
А в гостинице всю ночь не спит отец. Он выходит на крыльцо, кит, бродит по двору, поглядывая на окошко во флигеле, и когда в нем зажигается свет, стоит не дыша за акацией. Отходит, когда свет гаснет.
Наутро Таня чувствует себя лучше, и Айгерим, грузная Айгерим, то и дело бегает из гостиницы во флигелек, возится на кухне: готовит разные вкусные блюда, потому что, слава богу, есть кого кормить. Илья сидит на диване, сложив руки на коленях, смотрит на дочку. Она лежит на широкой хозяйкиной постели в стеклянном фонарике, отгороженном от гостиной старой выцветшей занавеской.
— Что, делать тебе нечего? — ворчит на него Айгерим. — Иди по своим делам, мы без помощников обойдемся…
Илья виновато улыбается — заботы на чужих людей свалил, покряхтывает для порядка, приносит воды (хоть какая-то помощь) и уезжает в район.
