Ленинградский меридиан - [10]

На наблюдательном пункте Петрова и в расположение его батальона, Рокоссовский провел около двух часов и за все это время, у него не возникло ощущение того, что хоть в чем-то комбат неправ. Все сказанное капитаном, в ходе наблюдения находило свое подтверждение.

Когда настало время уезжать, Рокоссовский неожиданно объявил Петрову свое решение в отношении него.

— В общем, так, капитан. Готовьтесь сдать батальон своему заместителю и отправиться в полк на должность начштаба.

— А как же майор Ерофеев? Что с ним случилось? — удивился Петров.

— Я назначил его на место подполковника Семичастного отстраненного за полное служебное несоответствие — не вдаваясь в подробности, пояснил Рокоссовский.

— Товарищ генерал, разрешите остаться на батальоне. Штабная работа не по мне — попросил Петров, чем вызвал негодование у собеседника.

— Почему у вас такое неправильное понятие о штабных работниках. По-вашему, там сидят одни бездельники и люди не способные руководить войсками. Так?

— Никак нет, товарищ генерал. Штаб это важный командный орган призванный проводить грамотное управление войсками, под руководством которого они должны громить врага и одерживать победу — браво как на экзамене отрапортовал Петров.

— Что вы закончили? Какое у вас военное образование? — для участника Гражданской войны комбат был молод и значит, свои университеты проходил в мирное время.

— Только академию имени товарища Фрунзе — глядя мимо плеча Рокоссовского, доложил капитан.

— Так какого черта, вы мне тут балаган в отношении штабной работы развели. Постыдитесь, капитан — обиделся на собеседника Константин Константинович.

— Потому, что хорошо знаю штаб нашего полка, товарищ генерал — честно признался генералу Петров. — Спасибо за доброе слово, но всем будет лучше, если я останусь в батальоне.

Комбат открытым текстом намекал на толстые обстоятельства, но Рокоссовский был неумолим.

— Как представитель Ставки Верховного Командования я приказываю вам немедленно сдать и отправиться вместе со мной в штаб полка. А в отношении ваших опасений можете быть спокойным. Я здесь у вас буду долго. Все ясно? Вот и прекрасно, выполняйте приказ.

Все, что осталось за скобками этого разговора, очень быстро прояснилось в штабе полка, куда Рокоссовский специально заехал объявить свое решение. Там уже был дивизионный особист майор госбезопасности Грушницкий, приехавший расследовать инцидент с Семичастным. Когда Рокоссовский упомянул имя комбата Петрова, он чуть было не подпрыгнул со стула.

— За кого вы просите, товарищ генерал-лейтенант? — озабоченным голосом человека, старающегося уберечь от ошибки, спросил Рокоссовского особист. — Петров груб и заносчив, да к тому же и трус. Его в июле прошлого года за устранение от руководства вверенного ему полка, с майора до капитана понизили.

— Комбат Петров не производит впечатления человека способного устраниться от руководства и тем более, не похож на труса — решительно заявил Рокоссовский. — На чем были основаны предъявленные Петрову обвинения? Кто дал против него показания?

Генерал требовательно посмотрел на особиста, хорошо зная как быстро и порой ошибочно принимались решения в отношении людей в июле сорок первого года.

— Против Петрова свидетельствовал его зам подполковник Шляпкин — выдавил из себя Грушницкий, хорошо понимая, куда клонит представитель Ставки.

— И что Шляпкин? Занял место Петрова?

— Да, он был назначен на его место, но не успел вступить в командование. Пропал без вести под Сольцами.

— И что Петров? Снова устранился от руководства? — продолжал задавать вопросы Рокоссовский, интуитивно чувствуя слабость позиции особиста.

— Полк под руководством Петрова принял участие в нанесение контрудара по немцам, а после боев его остатки были отправлены на переформирование. За бои под Сольцами, капитан Петров был представлен к ордену, но командование изменило представление на медаль «За отвагу» — беспристрастно доложил вместо Грушницкого Ерофеев. — К тому же один из окруженцев, сержант Шарофеев, дал показания, что подполковник Шляпкин добровольно сдался в плен к немцам.

— Так почему же Петров до сих пор не восстановлен в звании и должности? Или за ним есть ещё прегрешения? — учтиво поинтересовался у особиста Рокоссовский.

— Его показания никто из окруженцев не смог подтвердить, да и сам сержант был убит через три дня шальным снарядом — спокойным голосом ответил Грушницкий, давно уже для себя решивший вопрос с Петровым.

— Ну что же, мне все ясно. Александр Евсеевич, — обратился Рокоссовский к исполняющему обязанности комполка, — подготовьте приказ на Петрова, под мою ответственность. Честь имею.

Когда Рокоссовский вернулся в штаб фронта, командарма было не узнать. Он был во всем согласен с генерал-лейтенантом и заверил, что все выявленные им недостатки будут устранены точно в назначенный им срок. Подобная метаморфоза со стороны Мерецкого была вполне объяснима и логична. При правильном и грамотном раздутии дела подполковника Семичастного этот случай мог дорого стоить командующему фронта, но представитель Ставки не предпринял, ни малейшей попытки сколотить на этом себе капитал.