Ленинградская зима - [98]

Дальше нужно говорить об особом ленинградском патриотизме и об особой любви к этому городу всех советских людей. И, конечно, обязательно напомнить, что сам Аксель писал об этом в своем давнем меморандуме.

Следует подчеркнуть также, что блокада и ее последствия не сломили жителей города, а умелая пропаганда большевиков использовала все трудности жизни для усиления ненависти населения к немецкой армии. После этого вести вербовку в вооруженные отряды «пятой колонны» было почти невозможно. Почти? Просто невозможно, и все… Можно вспомнить о грубой и неумной пропаганде на Ленинград ведомства Геббельса: сочинение примитивных листовок, дурацкий пригласительный билет на бал в «Асторию» по случаю вступления в город немецких войск. Сейчас это прозвучит для Геббельса просто скандально.

Спокойно и не торопясь Аксель обдумывал свое положение, когда наконец пришел из Берлина ответ по поводу диверсионного удара по Ленинграду.

«Предложение несвоевременно. Указанное действие должно находиться в тесной связи с действиями армии, само по себе оно ничего не дает».

Еще через четыре дня Аксель получил радиограмму, которая предлагала ему передать имущество и штаты группы в «Абвер-команду-104» полковнику Шиммелю.

Спустя неделю утром Аксель вошел в кабинет Канариса, держа в руке папку с обстоятельным и самым подробным анализом ленинградской операции.

Канарис, как всегда, встретил Акселя так, будто они виделись только вчера и сегодня его офицер зашел по какому-то рядовому служебному делу.

– Как чувствуете себя? – спросил он, приглашая Акселя садиться.

– Отлично. Если говорить о чисто физическом состоянии.

– Как выдерживали морозы?

– Плохо. Но всегда помнил, что нашему солдату еще тяжелее, это помогало.

Канарис понимающе кивнул. Аксель положил на стол папку:

– Здесь все данные… анализ… выводы.

– Прекрасно. Я ознакомлюсь и приглашу вас, – сказал Канарис и стал разглядывать свои руки.

Аксель хотел уже встать, но Канарис задержал его и, глядя черными узкими глазами на папку, спросил:

– Там есть о последнем предложении диверсий?

– Нет, ни слова, я решил… – начал Аксель.

– Вы правильно решили, – перебил Канарис и подвинул к себе папку. – Идите отдыхайте. Вся война еще впереди. Я позову вас…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Генрих Гиммлер – Адольфу Гитлеру

Из личной записки, адресованной в главную квартиру фюрера с грифом «Одна копия»[8].

«29 января 1942 года.

Пишу Вам, все еще находясь под впечатлением совещания у Вас и Ваших слов о том, что устранение миллионов низшей расы, которые размножаются, как черви, никогда не оплатит пролитой на войне благородной немецкой крови.

Сколько в этом высокой и преданной любви к нации, какое высокое чувство ответственности за ее судьбу. Но Ваши слова – и ключ к действию всех нас. Между тем это простое, лежащее в основе основ понятие еще недоступно иным людям, занимающим высокие посты в рейхе. Оброненные Вами слова, что «абвер не справился со многими из своих задач», подводят итог затянувшимся разговорам и недоумениям о методах нашей работы на Востоке.

Главной бедой абвера мне видится трафаретность мышления его руководителей. В начатую Вами новую эпоху истории нельзя прошлое делать образцом для настоящего. Мы говорим – партизанские банды в нашем восточном тылу надо поголовно истреблять. Абвер, ссылаясь на свои успехи во Франции, засылает в банды своих людей, которые должны постепенно (история подождет!) разложить банды изнутри. Вместо действия в стиле эпохи – трафарет. Очень рельефно это видно в действиях абвера на фронте группировки «Север» с главной целью – Ленинград. Иодль, по Вашему высокому поручению, еще в октябре 1941 года издает специальное распоряжение для командующего группой «Север», определяющее принципиальный характер всех наших действий…»

(Судя по всему, Гиммлер ссылается на документ, представляющий столь большой интерес и для нас, что автор находит нужным привести его полностью.

С 123

Верховное главнокомандование вооруженных сил № 44 1675/41 тайн. канц. начальника штаба (отд. Л/I опер.)

Гл. квартира фюрера 7.X.41 г.

ВЕРХОВНОМУ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМУ АРМИИ

(Операт. отд.)

Фюрер снова решил, что капитуляция Ленинграда, а позже Москвы не должна быть принята даже в том случае, если она была бы предложена противником.

Моральная правомерность этого мероприятия ясна всему миру. Если в Киеве взрывы мин замедленного действия создали величайшую опасность для войск, то еще в большей мере надо считаться с этим в Москве и Ленинграде. О том, что Ленинград заминирован и будет защищаться до последнего человека, сообщило само русское радио.

Следует ожидать больших опасностей от эпидемий. Поэтому ни один немецкий солдат не должен вступать в эти города. Кто покинет город против наших линий, должен быть отогнан назад огнем.

Небольшие неохраняемые проходы, делающие возможным выход населения поодиночке для эвакуации во внутренние районы России, следует только приветствовать. И для всех других городов должно действовать правило, что перед их занятием они должны быть превращены в развалины артиллерийским огнем и воздушными налетами, а население обращено в бегство.