Ленинград — срочно... - [27]
На том кончаю. Ежеле жив и получишь весточку, то черкни пару слов Настеньке Гуренович, с которой ты же-ниховался. Помнишь? Она учительша, в Волхове, живет по улице Комсомольской, 14. А я при школе в сторожах. Жду ответа, как соловей лета.
Твой дядя».
Толпа эвакуируемых рвалась на баржу, но образовавшаяся у трапа пробка застопорила проход. Крики, плач детей, возгласы, призывающие к порядку, — все смешалось. Военврач Казакова, вконец отчаявшись, чтобы как-то угомонить отплывающих, среди которых были и семьи офицеров батальона (а их ей надо было посадить на баржу в первую очередь), подбежала к капитану транспорта и с мольбой в голосе выкрикнула:
— Ну, сделайте чего-нибудь!
Капитан, рыжеусый дядька в брезентовом плаще и лихо заломленной фуражке с золотистым «крабом», был в не меньшей степени озабочен, он в который раз поднес ко рту рупор и сипло забухтел:
— Гражданочки, гражданочки! Успокойтесь, всех погрузим. Всех! — Потом он обреченно опустил руки и пожаловался Казаковой: — Да разве с вами, бабами, сладишь! Во-он войско какое прет, в щепу судно разметелят. Хотя бы пару мужиков на подмогу!
Казакова кинулась к грузовику, на котором вывозили из Ленинграда эвакуируемых, резко отворила дверцу. Сидящий за рулем круглолицый красноармеец, углубившийся в чтение письма, от неожиданности вздрогнул, спешно смял исписанный крупным почерком листок. Но Нина не обратила на это внимания, приказала:
— Выходите, Заманский! Могли бы и сами догадаться, что нужно помочь людям!
Шофер с готовностью засуетился, но вылезать из машины не торопился: долго возился с ключом зажигания, что-то засовывал в карман брюк, приговаривая: «Сейчас… сейчас… Я сейчас…» Однако к барже побежал трусцой. Казакова еле успевала за ним. Он попытался было с ходу ввинтиться в «кучу-малу» у трапа, но только внес еще большую сумятицу. «Куда прешь! — посыпалось из толпы. — Бугай, детей задавишь! Помогите, душат!»
Заманский беспомощно уставился на Казакову.
Экипаж баржи, в который, кроме капитана, входили одни юнги-подростки, просто не знал, что делать, как навести порядок. И вдруг… музыка. Она неожиданно зазвучала на пристани. Торжественно-тревожная. До боли знакомая. Шопен?.. Да, звучало «Скерцо» великого композитора.
Оторопелая толпа расступилась, покорно притихла, и Нина увидела покосившийся пыльный рояль. Его, видно, бросил кто-то из эвакуируемых, хотя, наверное, дорог был ему этот инструмент, коль довез его до самой пристани. А теперь сидела за ним, примостившись на чемодане, хрупкая девчушка. Холодный ветер с Ладоги трепал ее легкий плащ, пышные льняные волосы, выбившиеся из-под берета, — точно хотел согнуть девушку. Но аккорды жаворонком взлетали ввысь, потом вдруг стремительно падали вниз. Борьба, страсть — об этом рассказывала музыка. И о победе.
Люди медленно поднимались по трапу на судно. Нет, это не были отчаявшиеся беженцы, оставляющие город на произвол судьбы. Они были спокойны, они словно бы говорили родному городу: «До свидания! Мы верим, что вернемся!»…
Опустела пристань. Баржа, отдав швартовы, медленно выходила из порта. Лишь светлая девушка продолжала играть. Нина спохватилась:
— А как же вы?! — остановила она пианистку. — Вам ведь надо было отправляться вместе со всеми!
Девушка грустно улыбнулась:
— Никуда я не поеду. Передумала.
— Но, наверное, есть решение о вашей эвакуации?!
— Кто мне запретит остаться! Я коренная ленинградка! — девушка смерила Казакову пристальным взглядом.
«Да, эта уж если что-то решит, то твердо», — с уважением подумала Нина. Что-то в облике маленькой пианистки показалось ей знакомым. Где-то она уже видела этот вздернутый носик, миловидное лицо, искристые глаза, как вода Ладоги.
— Как вас зовут? — спросила она девушку.
— Света… Света Полынина.
— Так я же была на вашем концерте в консерватории! — вспомнила Нина. — На вечере Шопена. Играли молодые исполнители.
— Как давно это было! — вздохнула пианистка.
— Хотите, я вас подвезу до Ленинграда? — предложила Казакова.
— А вы не могли бы взять меня в вашу часть… Чтобы я так же вот, как вы?..
— Нет, — покачала головой Нина, — этого я сделать не могу.
— Понимаю… Тогда я останусь, еще поиграю, — вздохнула девушка и снова присела к роялю…
Нина тряслась в машине по булыжной дороге и думала о девушке-пианистке, вдохновенно игравшей чудодейственную музыку. Она вспомнила и Осинина. Да, именно на том концерте в консерватории они познакомились. Нине сначала показалось, что военный, случайно оказавшийся в кресле рядом и донимавший ее вопросами: «Нет ли у вас программки?.. А кто сегодня играет — студенты или маститые?..» — обычный ухажер, ищущий необременительных знакомств и приключений. Но что-то помешало ей отшить его. То ли обескуражило честное признание: «В музыке я ни бум-бум, но очень хочу научиться ее понимать», — то ли подзадорило желание показать свое превосходство над молодым человеком, который не отличает Моцарта от Шопена. Позже ей стало стыдно. Она поняла: Сергей хоть и дилетант в музыке, но зато достаточно воспитан и образован. О чем бы они ни говорили, когда Осинин провожал ее после концерта, все лишь подчеркивало его эрудицию.
В повести ставятся острые нравственные проблемы неуставных отношений в воинских коллективах. Для массового читателя.
Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.
Проза эта насквозь пародийна, но сквозь страницы прорастает что-то новое, ни на что не похожее. Действие происходит в стране, где мучаются собой люди с узнаваемыми доморощенными фамилиями, но границы этой страны надмирны. Мир Рагозина полон осязаемых деталей, битком набит запахами, реален до рези в глазах, но неузнаваем. Полный набор известных мировых сюжетов в наличии, но они прокручиваются на месте, как гайки с сорванной резьбой. Традиционные литценности рассыпаются, превращаются в труху… Это очень озорная проза.
Вернувшись домой после боевых действий в Чечне, наши офицеры и солдаты на вопрос «Как там, на войне?» больше молчат или мрачно отшучиваются, ведь война — всегда боль душевная, физическая, и сражавшиеся с регулярной дудаевской армией, ичкерийскими террористами, боевиками российские воины не хотят травмировать родных своими переживаниями. Чтобы смысл внутренней жизни и боевой работы тех, кто воевал в Чечне, стал понятнее их женам, сестрам, родителям, писатель Виталий Носков назвал свою документальнохудожественную книгу «Спецназ.
К 60-летию Вооруженных Сил СССР. Повесть об авиаторах, мужественно сражавшихся в годы Великой Отечественной войны в Заполярье. Ее автор — участник событий, военком и командир эскадрильи. В книге ярко показаны интернациональная миссия советского народа, дружба советских людей с норвежскими патриотами.
Заложник – это человек, который находится во власти преступников. Сказанное не значит, что он вообще лишен возможности бороться за благополучное разрешение той ситуации, в которой оказался. Напротив, от его поведения зависит многое. Выбор правильной линии поведения требует наличия соответствующих знаний. Таковыми должны обладать потенциальные жертвы террористических актов и захвата помещений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.