Ленинград-28 - [16]
Реальность не радовала — тот, кто стоял у киоска, чуть наклонил голову, будто поклонялся металлической пагоде киоска. Если бы Юрий смог, он наверняка улыбнулся — стоящий снаружи, похоже, занимался тем же, что и он, Панюшин.
Два человека осязали пространство, пытаясь нащупать точки соприкосновения — для Панюшина, его враг выглядел антропоморфным силуэтом, состоящим из теней и ярких всполохов. Как виделся тому, второму сам Юрка, оставалось только догадываться. Хотелось бы, чтобы блудливый разум врага нашел лишь бесполезную пустоту железного ларька, и осененный этой идеей Панюшин бросил эту пустоту в чужие объятия.
Он сам стал этой пустотой, ее сутью, квинтэссенцией:
Пусто, тихо, мертво…
Пусто, тихо, покойно…
Пусто…
Тихо…
Стоящий снаружи стукнул кулаком так, что загудели стенки киоска. Панюшин приоткрыл глаза, возвращаясь во тьму. Впрочем, глаза привыкли, и уже способны были различать серые тени, что прятались по углам полок.
Панюшин чуть шевельнул губами:
— Уходи…
И человек снаружи, как ни странно повиновался. Он с неохотой сделал первый шаг, остановился, словно собираясь вернуться назад (в этот миг Панюшин поклялся самому себе, что никогда больше не войдет ни в один ларек), затем мотнул головой, прогоняя какую-то мысль, и зашагал прочь, удалясь от злополучного киоска.
Панюшин тихонько выдохнул — все это время оказалось одним глубоким вдохом, и рухнул вниз, теряясь во тьме.
Он полз по мостику, ломая ногти. При каждом движении, огненные стрелы начинали пронзать ноги, превращая тело в горящий кокон.
— Суки!!! Какие же вы суки! — Юрий протяжно подвывал, стараясь вырваться вперед. До воды было рукой подать, еще совсем немного, и…
Панюшин стоял, поигрывая пистолетом. Федул как-то враз скуксился, потерял гонор. Юрию даже показалось, что квартальный стал меньше ростом. Ствол оружия уткнулся Федулу в живот, и тот обмер, опустив вниз пронзительный взгляд.
— Чего тебе? — пробормотал квартальный и быстро, почти незаметно облизал губы.
Панюшин улыбнулся.
— Тащи служивого в дом. Разговор есть.
Федул кряхтя, наклонился. Служивый оказался неожиданно тяжелым, пришлось помочь. Вдвоем они затащили бесчувственного милиционера в дом. Уловив трупный запах, квартальный затрепетал. Панюшин с усмешкой наблюдал за Федулом.
— Ну, как тебе дружок, запашок? Мил?
Федул обернулся.
— Ты… — прохрипел он, и свалился на бок.
Юрий обтер коричневую рукоятку пистолета об рубашку квартального. Положил оружие на стол. Принес из ванной полотенце, которое потом разодрал на длинные узкие полосы. Не спеша, затянул удавку на шее. Квартальный захрипел, засучил ногами.
— Ишь ты! — удивился Панюшин.
С милиционером Юрий проделал похожую операцию, и в результате оказался обладателем милицейской формы. Жизнь потихоньку налаживалась.
Трупы Панюшин стащил в угол, забросал на всякий случай старухиным тряпьем. Сам уселся за стол, и принялся умело разбирать оружие. Пистолет у милиционера оказался староват — обычный ПМ. Панюшин вытащил обойму — та оказалась полной. Снял с предохранителя, оттянул и вытащил затвор. Вытянул возвратную пружину.
Милиционер при жизни следил за оружием — продолжая разборку, Панюшин удовлетворенно цокал языком. Разобрав пистолет, Панюшин задумался. Наклонился, не вставая со стула, подцепил обрывок полотенца. Завязал глаза, и быстро собрал пистолет. Вставил обойму, взвел.
— Отлично, а теперь оставайся на месте. Шевельнешься, — схлопочешь пулю в голову.
Панюшин застыл изваянием. В темноте таилась опасность, но в силах Юрия было наполнить ее осязаемым светом. Он против воли улыбнулся.
— Очень хорошо — похвалил голос откуда-то сзади. Не тот, что в трубке, другой — он казался смутно знакомым, но перебирать воспоминания Юрий не стал. Вместо этого он зажег точку. Маленькую, ослепительную. Она пустила лучи, ощупывая темноту яркими щупальцами. А потом Юрий увидел комнату. Он осмотрел ее со всех сторон, одновременно отмечая все то, что казалось лишним в той, старой темноте.
Пришельцев было несколько. Обладатель голоса (его Панюшин пометил жирной красной кляксой) находился у входа в комнату. Еще двое (красные кляксы чуть поменьше) стали по углам. Трое или четверо снаружи — в прихожей и возможно в ванной.
Руки Панюшина лежали на столе. Правая сжимала пистолет — Юрий видел его тусклым серым сиянием. Из ствола начиналась тонкая алая линия. Она уходила в темноту, оканчиваясь где-то в ее бесконечных глубинах. Путь в никуда. Значит нужно совместить начало и конец пути нужным образом. Так, чтобы никто не остался в накладе.
— Чего молчишь, гер-рой? — пророкотал обладатель чудного голоса. Юрий выдохнул.
— О чем с тобой говорить, Козявка? — спросил он, и жирная красная клякса удовлетворенно задрожала.
— Вспомнил таки… Это хорошо!
Панюшин потянул ноздрями. Пахло плесенью обоев, застарелой сивухой, смертью и разложением. И оружейной смазкой.
— РЖ?
Голос хмыкнул.
— Стареешь Панюшин. Ладно, хорош пургу гнать. Медленно, очень медленно, разожми пальцы.
Панюшин открыл, было, рот, но голос опередил:
— Пожалуйста…
Вот так, — ни добавить, ни убрать. Спецотряд осназа «Челябинск» в полном составе. Значит снаружи четверо, если за прошедшие годы не произошло изменений.
Аннотация:Ты слышишь это каждую ночь, когда ложишься спать. Ты слышишь это каждую ночь, когда спишь. Ты слышишь это каждую ночь, когда вскакиваешь в своей постели, прижимая одеяло к груди, пытаясь хоть как-нибудь защитить себя от этого кошмара. Это ночной ветер поет призрачную колыбельную, и луна подпевает ему серебряным голосом. Это существа, замурованные в толстых стенах дома, пытаются разговаривать с тобой. Это неведомый бог, живущий в подвале, зовет каждую ночь к себе. Вскакиваешь с постели, и некоторое время смотришь в темноту, пытаясь судорожно глотнуть, пытаясь пустить воздух в легкие, ослабевшие от крика.
Наступило новое время для жителей дикой планеты, вот только что оно им несет? Что значит остаться планете одной в окружении врагов? Ждать помощи смысла нет – она не придет. Что ты можешь сделать, чтобы вырваться из замкнутого круга? Для чего нужна власть и какова цена? Готов ли ты заплатить назначенную цену? Что делать, если существующий уклад твоей жизни тебя устраивает, но ты понимаешь, что надо идти вперед? Сделай свой выбор.
События тем временем начинают закручиваться. Стоило герою устроиться и «встать на крыло», как изменчивые ветры ломают крылья и бросают его в ураган. И что делать? Нужно вновь как-то бороться. Теперь главный герой вновь попадает «из огня да в полымя», узнавая, причем неожиданно близко, о «древних — величайшей цивилизации поработителей».
Космоопера. Корпорации, космические корабли, пираты, битвы и лихие абордажи. Конец четвертого тысячелетия. ГГ — клон, создан для выполнения определенной задачи, будет немножко мерзавистым. Романтическая линия, кому интересно, будет. Возможно что и не одна. А вот гарем, скорее нет, чем да.
Всё свое детство Дима Лесков провел в обшарпанном интернате на окраине Петербурга. Он не знал, кто его родители, где его настоящий дом, и уж тем более он не мог знать, почему видит в темноте и внушает людям страх. Оказавшись за пределами детского дома он впервые встречает себе подобного. Вот только с его появлением у Дмитрия погибает лучший друг, а сам он оказывается в смертельной опасности. Создание, которое носило дорогой костюм, говорило на нескольких языках и являлось одним из богатейших жителей России, было кем угодно, но только не человеком…
Добро пожаловать в новое измерение постапокалипсиса. Это Выжженная Галактика – Млечный путь, который много лет назад был разрушен серией чудовищных войн. Это космос, в котором люди выживают в остатках погасших систем, искусственный интеллект вызывает страх, а представители иного разума, изгнанные в дальние пределы космоса, стали героями пугающих легенд. Это вселенная Глубины – загадочного, безумного измерения, которое позволяет путешествовать на огромные расстояния, но бодрствующего человека сводит с ума, а то и вовсе может превратить в чудовище.
Земля изменилась. Вторжение пришельцев принесло социальные потрясения, передовые технологии и целую прорву роботов-миротворцев. Виртуальная реальность под названием «Игра» стала важной частью Вселенной. Только в ней были разрешены межгалактические войны. Только в ней можно было захватить Землю и навязать ей свои условия. Те, кто не согласны с правилами, будут стерты. Игра важнее отдельных существ и даже целых цивилизаций. Но Алана, студента колледжа, это мало заботило. Как и у большинства, у него было только одно желание: войти в Игру.