Ленин. «Сим победиши» - [97]
Последним в прениях по докладу Ленина выступил Троцкий. Совершенно очевидно, что споры о том, «когда можно было перейти к продовольственному налогу — на 6 месяцев раньше или на год раньше?» — сказал он, лишены смысла. Все дело в конкретной ситуации. Если бы нас поддержало рабочее государство Германии или Франции, наша экономическая политика была бы более осторожной. Мы оставили бы частный капитал в мелких и средних предприятиях и национализировали лишь те, которыми действительно могли управлять. Но все сложилось по-иному. Началась война. Мы встали на путь «военного коммунизма». Это были не хозяйственные, а политические меры «самосохранения». Предпринятое теперь отступление — это маневр, который вносит глубочайшие изменения в методы работы.
Хозяйственные вопросы — крайне сложны. Но почему-то считается, что если внести их в губком или Политбюро, они сразу станут простыми. И «тот самый хозяйственник, который не справлялся со своей хозяйственной работой, когда заведовал губсовнархозом, в случае его назначения секретарем губкома получает помазание благодати. Точно в силу какого-то поистине "помазания" он решает, не задумываясь, все хозяйственные, военные, административные и всякие прочие вопросы... сколько пудов нефти надо дать сейчас сюда, сколько туда — кубов дров и пр. и пр.».
В результате «губком становится недифференцированным, нерасчлененным, неспециализированным аппаратом, вечно спешащим, торопливым советским аппаратом. При этом то, что есть худшего в бюрократизме, т.е. отношение к делу без знания существа дела, а подход с точки зрения только формы дела, неизбежно просачивается в партийный аппарат.
...Одновременно обезличиваются и советские органы. Ни один работник ни на одном посту не считает, что он отвечает за это — головой ли, репутацией ли деловой... Это самая опасная вещь во всей нашей работе! Я всячески приветствую то, что т. Ленин с такой решительностью этот вопрос поставил в своем вводном докладе».
Сменовеховцы, наши «полудрузья и полувраги ...делают вывод, что раз мы допустили спекулянта, то мы должны легализировать спекулянтскую идеологию и спекулянтскую политику призвать к власти... Но мы им отвечаем: как рабочий класс, как правящая партия, мы можем допустить спекулянта в хозяйство, но в политическую область мы его не допускаем, а если этот спекулянт, вместе со спекулянтами иностранными, захочет нанести нам удар военный, мы сохраняем за собою возможность вернуть себе весь аппарат самообороны и военного коммунизма и ввести беспощадный террор!»
Ларин изволил пошутить относительно того, что красноармейцы не станут сражаться за ресторан «Яр». Большинство наших красноармейцев «в жизни заурядные крестьяне, и они говорят: "Дайте нам свободный рынок"». Но тот же крестьянин, глядя на «Яр», как трудовой человек глубоко возмущен. И наша задача добиться того, чтобы в его сознании «Яр» не перевесил «все остальное», т.е. воспитывать его революционное самосознание.
И напрасно Ларин острил насчет «прописей», ибо начинать надо с азов: в Красной Армии, например, с чистки сапог. «Некоторые товарищи шутили над этим "смазывай сапоги", над тем, как мы учили не бросать окурков на пол и т.д. и т.д. Эти мелочи после больших перспектив (от которых мы не отказываемся!) создают некоторое впечатление отврата». Но без них все дальнейшее «будет уже верхоглядством или в лучшем случае — дилетантством, любительством, т.е. самой основной проклятой нашей болезнью».
Нынешняя молодежь «живет в обстановке сутолоки, неуклюжей постройки будущего социалистического хозяйства, да еще с осложнениями нэпа и всего прочего». У молодого рабочего «не закладывается фундамент классового опыта борьбы. Как же эту нехватку возместить? Сделать это все искусственными рецептами нельзя; можно возместить только повышением его теоретического уровня в духе марксизма, в духе материализма».
Троцкий подробно рассказал делегатам съезда о решении Коминтерна по заявлению Шляпникова и его сторонников. Обращаться в Коминтерн с жалобой на РКП(б) они формально имели полное право. Но им справедливо ответили: «Вы ставите себя по отношению к партии в положение "мы" и "они", как если бы у вас была какая-либо другая партия в запасе!.. Это есть политика, которая в своем логическом развитии угрожает... поставить вас вне партии, вне Интернационала».
Ставить себя в положение «мы» и «они», заключил Троцкий, означает лишь одно: «бедственное положение страны эксплуатировать для знамени, которое может стать знаменем Кронштадта — только Кронштадта! (Аплодисменты)»218.
Столь обильное цитирование и пересказ выступлений делегатов съезда имеет свой резон. Сегодня авторы многих исторических сочинений спешат донести до читателя прежде всего свое мнение, свой взгляд и свою оценку описываемых событий и их участников. Между тем, вероятно, гораздо важнее дать возможность самому читателю узнать, что думали и говорили сами персонажи исторического действа. В таком случае действительно появится шанс на выработку собственного мнения.
Другой аргумент состоит в том, что главные участники рассматриваемых событий, как правило, являлись людьми, которые по своему интеллектуальному уровню стояли неизмеримо выше, нежели их современные критики. И не случайно нынешним «лениноедам», при всем обилии новой информации, так и не удалось выйти за рамки тех оценок и дискуссий, которые происходили сто лет тому назад...
