Ленин. «Сим победиши» - [84]

«С другой стороны, так же несомненно, — развивает свою мысль Владимир Ильич, — что партия наша теперь является менее политически воспитанной в общем и среднем (если взять уровень громадного большинства ее членов), чем необходимо для действительно пролетарского руководства в такой трудный момент, особенно при громадном преобладании крестьянства, которое быстро просыпается к самостоятельной классовой политике»,

И Ленин предупреждает: «Если не закрывать себе глаза на действительность, то надо признать, что в настоящее время пролетарская политика партии определяется не ее составом, а громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией». Такая ситуация резко усиливает роль субъективных, личностных моментов: «Достаточно небольшой внутренней борьбы в этом слое, и авторитет его будет если не подорван, то во всяком случае ослаблен настолько, что решение будет уже зависеть не от него»147.

«Не отчет, а политические уроки»

27 марта в 12 часов 30 минут, открывая XI съезд РКП(6), Ленин сказал: «Первый год мы имеем возможность посвятить свои силы настоящим, главным, основным задачам социалистического строительства... Я уверен, что если мы сделанное нами оценим с надлежащей трезвостью и не побоимся глядеть прямо в глаза действительности, не всегда приятной, а иногда и совсем неприятной, то все трудности, которые только теперь вырисовываются перед нами во всем размере, все эти трудности мы, несомненно, преодолеем»148.

Потом начались выборы президиума, секретариата, мандатной и редакционной комиссий, утверждение регламента и порядка дня съезда. А когда эти вопросы были решены, слово для политического отчета Центрального Комитета вновь предоставили Владимиру Ильичу.

Он начал с Генуи, перечислил все, что сделано: ЦК тщательно подобрал делегацию «из лучших наших дипломатов», выработал и многократно обсудил «детальные директивы» для переговоров. И главное, что теперь необходимо понять: мы идем в Геную не как коммунисты, пропагандирующие революционные идеи, но и не для того, чтобы поучаствовать в различного рода дипломатических играх, а исключительно «как купцы».

Это важно и для самих европейских держав. Их собственные интересы требуют развития торговли с Россией. А коли так, то хозяйственная необходимость проложит себе дорогу. «Через Геную, если достаточно сообразительны и не слишком упрямы будут наши тамошние собеседники, мимо Генуи — если им вздумается упрямиться. Но цели своей мы достигнем!»149.

Ленин попросил у делегатов «разрешение в детали этого вопроса не входить», ибо наша «печать уделяла этому вопросу много места, — на мой взгляд, даже непомерно много, — в ущерб действительным, практическим и насущным нуждам нашего строительства вообще, хозяйственного в особенности»150.

Среди большевиков было немало выдающихся ораторов, чьи выступления, полные артистизма, остроумия и блеска эрудиции, вызывали всеобщее восхищение. Таким, к примеру, был на трибуне Луначарский. Были и другие — те, чей темперамент, властность интонации, эмоциональный накал заставляли аудиторию бурно «сопереживать» речи. Временами так выступал Троцкий. Ленин принадлежал к совсем другому типу ораторов.

Он не ставил перед собой задачу поразить слушателей блеском эрудиции или остроумия (хотя в стенограммах его выступлений постоянно встречается ремарка — «смех в зале»). Не старался вызвать у слушателей и бурный эмоциональный взрыв. Владимир Ильич стремился добиться иного: чтобы аудитория думала вместе с ним.

«Говорил быстро, — писала о Ленине Крупская. — Стенографисты плохо записывали... Конструкция фраз у него трудная... Речь простая была, не вычурная и не театральная, не было ни "естественной искусственности", не "певучая" типа французской речи (как у Луначарского, например), не было и сухости, деревянности, монотонности типа английской — русская речь посредине между этими крайностями. И она была у Ильича такая — посредине — типичная русская речь»151.

Выходя к аудитории, он ставил проблему. С разных сторон подходил к ней. Приводил аргументы «за» и «против». И создавалось ощущение, будто он думает вслух, втягивая слушателей в логику своих размышлений. А у слушателей, в свою очередь (конечно, не у всех), возникала уверенность в том, что они сами по ходу выступления Ленина проходят весь сложный путь поиска истины...

«Мне сдается (или, по крайней мере, такова моя привычка), — сказал Владимир Ильич, обращаясь к делегатам XI съезда, — что в политическом докладе ЦК нам надо вести речь не просто о том, что было за отчетный год, но и о том, какие за отчетный год получились политические уроки — основные, коренные, чтобы свою политику на ближайший год определить верно, чтобы кое-чему за год научиться»152.

В докладе предстояло сказать немало неприятных, а то и обидных слов, задевавших многих делегатов — руководящих работников партийного и государственного аппарата разных уровней. Но для Ленина было важно не обидеть их, доказавших в годы Гражданской войны свою преданность революции, а помочь уяснить «всю громадную опасность, которая заключается в нэпе», и понять, что одна из основных трудностей предстоящего 1922 года «лежит в нас самих»