Ленин. Политическая биография (французский вариант) - [63]

Последний вопрос, который бы мы желали затронуть в своем наброске, — один из важнейших. Это аграрный вопрос. Здесь революция преподнесла нам один из самых негативных уроков.

Факт то, что крестьянин желает владеть землей; он не желает никакой национализации, стоит только ей уйти в сторону от facto его безраздельного владения наделом земли. Одна из фатальных ошибок русских интеллектуалов состояла, на мой взгляд, в том, что они думали сами и заставляли думать народ, будто он желает того, чего совсем не желает. В 1917 году убеждали русский народ, что он желает продолжения войны, тогда как он бежал от нее как от чумы. В итоге это стало единственным, в чем народ был заодно с большевиками, и это-то и помогло им победить в октябре. Но тогда это было нашей обязанностью. Будем ли мы и сегодня упорствовать в ошибке и утверждать, будто крестьяне готовы отказаться от частной собственности на землю? В таком случае неизбежны и другие страшные уроки. А поскольку крестьяне составляют 80% населения, никуда не деться от коллизии между социалистическим принципом и принципом демократическим, не правда ли?

Да, коллизия неизбежна, если допустить, что социализм несовместим с признанием права собственности на землю.

Марксисты возлагали некогда большие надежды на закон концентрации земельной собственности и «пролетаризации» крестьянских масс. Критика учения Бернштейна показала обманчивый характер этих ожиданий. С другой стороны, война доказала пустоту марксистского прогноза в целом. Нужно же понять две вещи: 1) невозможно навязать коммунистический принцип и род счастья крестьянам, составляющим большинство русского народа; 2) пролетаризация — быстрая и неуклонная — крестьянства является грёзой, и притом не самой лучшей. И в этих условиях социалистам нужно искать решение проблемы в примирении их учения и принципа собственности на землю (ограниченной некоторыми законами, чья необходимость принимается здравым смыслом крестьян). Примирением, — не являющимся невозможным, — и должны вдохновляться крупные социалистические и демократические партии, которым потом же придется и опираться на крестьянство, самый трудолюбивый класс общества.

* * *

«Революция есть по сути дела одна из форм того имманентного явления, которое теснит нас со всех сторон и которое мы зовем Необходимостью.

И перед лицом этого загадочного переплетения благодеяний и мук История настойчиво задает вопрос: „Почему?”

Потому — ответит тот, кто ничего не знает, и таков же ответ того, кто знает все.

Наблюдая эти стихийные катастрофы, которые разрушают и обновляют цивилизацию, не следует слишком опрометчиво судить о делах второстепенных. Хулить или превозносить людей за результат их действий — это все равно, что хулить или превозносить слагаемые за то, что получилась та или иная сумма. То, чему должно разразиться, — разразится. Но извечно безоблачная синева тверди не страшится таких ураганов. Над революциями, как звездное небо над грозами, сияют Истина и Справедливость»[296].

Эта безмятежная философия Виктора Гюго — не для современных людей, не знаю, для истории ли она?

«Возводя хулу» на нынешних деятелей (а за что же нам их «превозносить»?), мы также покоряемся необходимости.

Перед лицом двойной катастрофы, разрушившей цивилизацию во имя ее «обновления», мы, не колеблясь, вынесли свое суждение.

Бедствие, обрушившееся на Мессину, имело и положительную сторону: старый город был разрушен, те, кто спасся, взялись за возведение нового города, более при

способленного к нуждам людей, лучшего. Но если бы хоть какой-нибудь разум царил над человеческим уделом, можно было бы обойтись без этого землетрясения. Разве лучший и даже совсем новый город стоит того, чтобы погибло двести тысяч людей и произошли бесчисленные разрушения?

Европейская война и социальная революция обновили цивилизацию, подобно тому как землетрясение обновило Мессину.

Неужто ради того, чтобы получить какую-то жалкую Лигу Наций, которую мы имеем, должны были погибнуть миллионы людей и превратиться в обломки то, что возводилось усилиями многих поколений?

Неужто ради того, чтобы заставить уразуметь тех, кто правит (а часто и тех, кем правят), что назрели глубокие социальные реформы, мир должен был кануть в зияющую бездну ленинизма? Сохраним, по крайней мере, хоть каплю надежды на то, что над всем, что мы увидели и пережили, сияют Истина и Справедливость.