Ленин и Троцкий. Путь к власти - [39]
Находясь в тюрьме, Ленин набросал план для важной теоретической работы «Развитие капитализма в России» и даже вёл переписку с организацией при помощи простых, но эффективных тайных методов. Сообщения писались в книгах молоком между строк, а затем проявлялись, приобретая желтовато-бурый цвет, над горящей свечой. Ленин делал из хлеба молочные чернильницы, которые быстро отправлял в рот, заслышав шаги охранника. «Неудачный день сегодня: шесть чернильниц пришлось съесть», – писал он однажды. Прокламация «Царскому правительству», написанная Лениным в тюрьме таким способом, была гектографирована и разошлась сотнями экземпляров. Полиция сбилась с ног, разыскивая автора листовки, даже не предполагая, что он уже в гостях у Его Величества. Несмотря ни на что, Ленин сохранял присущее ему чувство юмора, что хорошо видно в его письме к матери: «Я в лучших условиях, чем другие. Меня взять не могут, всё равно сижу»>[109]. Другим заключённым повезло меньше. Один из лидеров «Союза борьбы» Анатолий Александрович Ванеев, арестованный вместе с Лениным, подхватил в тюрьме чахотку (которая, к слову сказать, является бичом и современных российских тюрем), от которой не смог оправиться. Ещё один арестант – Пётр Кузьмич Запорожец – сошёл с ума.
Аресты «ветеранов» очень сильно повлияли на развитие организации. В ситуации, когда наиболее опытные и политически развитые кадры сидели в тюрьме, руководство перешло в руки неискушённой молодёжи. Средний возраст «старожилов» составлял около 24 и 25 лет. У Ленина было прозвище Старик, хотя ему было всего 26 лет! Средний возраст молодёжи, занявшей ведущие позиции, едва ли превышал 20 лет. Они пылали энтузиазмом, но им не хватало политической подготовки. Это различие очень скоро дало о себе знать. Поразительные успехи агитации оказали сильное влияние на умы молодёжи и представителей интеллигенции, которые стали отходить от исчерпавших себя идей народничества и индивидуального террора. Движение получило новую кровь. Между тем общий теоретический уровень движения снизился. Кружковщина была повержена. Но, стремясь расширить влияние социал-демократии путём экономической агитации, некоторые особо впечатлительные студенты представляли суть вопроса весьма односторонне. В 1895–1896 годах в Санкт-Петербурге при Технологическом институте появилась группа под руководством талантливого и энергичного студента-медика Константина Михайловича Тахтарева. Участники этой группы считали, что задача социал-демократов – не руководить рабочими, а просто оказывать им поддержку в ходе забастовок.
Марксистское движение так стремительно росло, что на смену арестованным лидерам тут же пришли новые люди. Пострадали, однако, лидерские качества «новобранцев». Тенденция, начало которой положил Тахтарев, вышла на первые позиции, оттеснив «старожилов» на обочину. Практические успехи агитации пленили этих «активистов», ищущих лёгкие пути из сложной проблемы, связанной с построением революционной партии. Сначала, почти незаметно для себя, они стали потакать предрассудкам наиболее отсталых слоёв рабочего класса, утверждая, что политические идеи слишком трудны для масс и что рабочие заинтересованы не в политике, а в улучшении своих экономических условий.
Как это часто бывает, один случайный, второстепенный вопрос может стать причиной серьёзных политических разногласий. В феврале 1897 года, перед отправкой в сибирскую ссылку, Ленину и его товарищам разрешили побыть три дня в Санкт-Петербурге, чтобы уладить все дела. Они провели встречу с руководством «Союза борьбы». Между старым и новым руководством развернулась горячая полемика. «Молодёжь» готовилась к формированию отдельных кружков для рабочих и интеллигенции и выступала за создание рабочих касс на неполитических началах. Не отрицая возможность работы в этом направлении, Ленин при поддержке Мартова и других выступил за упрочение «Союза борьбы» в организацию революционеров. Новое руководство, по сути, предложило смягчённый вариант программы «Союза борьбы». Делалось это, по-видимому, для того, чтобы сделать «Союз борьбы» более привлекательным для рабочих. Это ослабление организации на раннем этапе её развития было смертельно опасным. Ленин твёрдо стоял за идею воспитания рабочих кадров с целью постановки их на ведущие позиции, но выступал против сведения организации до уровня самых отсталых работников. «Если у вас есть сознательные и заслуживающие доверия отдельные рабочие, – говорил Ленин, – введите их в Центральную группу, вот и всё. Больше никакой особой “рабочей политики” не нужно»>[110].
Настроение «молодёжи» определялось оппортунистическим стремлением найти кратчайшую дорогу к массам, нетерпеливым желанием пожать там, где не посеяно, а также едва скрываемым презрением к теории. Таковы общие отличительные черты всех сортов «экономизма». Это явление, отодвинув на задний план разработку теории и принципов политики, захватило умы определённых слоёв населения, прежде всего той части студенческой молодёжи, которая вступила в ряды социал-демократов в 1890-х годах и которой, как и первому поколению русских марксистов, не хватало твёрдой теоретической почвы под ногами. Первое поколение русских марксистов всегда связывало экономическую агитацию с пропагандой и решением более широких вопросов. Политический мотив позволил «Союзу борьбы» привлечь на свою сторону деятелей народнического движения. С другой стороны, стачечное движение рассматривалось как средство для повышения сознательности рабочих. Стачки должны были подвести рабочих, имевших собственный опыт борьбы, к осознанию необходимости масштабного общественного переворота. Местные агитационные листовки не годились для этой цели. Требовался марксистский печатный орган, который не только отражал бы жизнь и борьбу пролетариата, но и помогал бы рабочим
