Ленин (американский вариант) - [34]

Насколько можно судить, практические результаты подобного социального эксперимента не будет другими в самых цивилизованных странах Европы.

Мы заключаем, что любой социалистической партии, намеренной сохранить ясное точное мышление и желающей решительно избавиться от любых форм демагогии, следует пристально рассмотреть теорию диктатуры пролетариата и отказаться, наконец, от этой зловещей идеи. В России Социалистическая Рабочая партия определённо объявила, что безусловно не признаёт никакой диктатуры, независимо от класса, социального положения или личности диктатора. Было бы хорошо, если бы социалистические партии Запада последовали этому примеру.

В демократических странах, где пролетариат составляет большинство населения, всеобщее избирательное право даёт трудящимся решающий голос во всех политических вопросах. Если в этих странах социалистические партии не пришли к власти, это означает просто, что не все трудящиеся разделяют социалистические идеалы. В такой ситуации диктатура пролетариата, даже при самом добросовестном подходе (то есть, если это не будет диктатура небольшой политической группировки) будет означать тиранию малой части рабочего класса над всем пролетариатом и над большинством населения. В такой стране как Россия пролетариат составляет малую часть населения. Диктатура пролетариата превращается в худшую форму самодержавия и в конце концов вызывает ненависть большей части населения, особенно крестьян, к промышленным рабочим и к социалистическим идеям. Такое положение дел не только не справедливо, но и чрезвычайно опасно в долгой перспективе. Большевики нанесли социалистической идее вред, от которого почти невозможно оправиться. Урок для всех социалистов заключается в необходимости полного отречения от теории диктатуры пролетариата.

Пойдут ли социалисты на такой шаг? Пока он представляется маловероятным. Человечество учится только на жестоких и дорогостоящих примерах.

Глава IX Ленин и французская революция

На открытии Конгресса Коммунистического Интернационала Ленин говорил не только о диктатуре пролетариата, он затронул ещё два важных вопроса: свободу собраний и свободу слова. Вот что он сказал:

«…рабочие прекрасно знают, что «свобода собраний» даже и в наиболее демократической буржуазной республике есть пустая фраза, ибо богатые имеют все лучшие общественные и частные здания в своем распоряжении, а также достаточно досуга для собраний и охрану их буржуазным аппаратом власти. Пролетарии города и деревни и мелкие крестьяне, т.е. гигантское большинство населения, не имеют ни того, ни другого, ни третьего. Пока дела стоят таким образом, «равенство», т.е. «чистая демократия», есть обман. Чтобы завоевать настоящее равенство, чтобы осуществить на деле демократию для трудящихся, надо сначала отнять у эксплуататоров все общественные и роскошные частные здания, надо сначала дать досуг трудящимся, надо, чтобы охраняли свободу их собраний вооруженные рабочие, а не дворянчики или капиталисты-офицеры с забитыми солдатами».

Ленин очевидно умеет использовать в своих интересах несправедливость капиталистического строя. Никто не станет отрицать, что в современном мире много самой ужасной несправедливости. Тем не менее, вся речь Ленина лжива и лицемерна.

Свобода собраний в буржуазных странах никак не пустое слово. Ленин, проводивший митинги в Париже, Цюрихе и Женеве знает это лучше, чем кто-либо другой. «Дворянчики» и «капиталисты-офицеры», охранявшие его митинги в довоенное время, были представителями гражданской полицейской службы. Они не интересовались содержанием речей на митингах и не пытались мешать ораторам. Может быть, старожилы могут припомнить отдельные случаи, когда полиция нарушала свободу слова. Но даже они должны будут признать, что речь всегда шла о крайне редких случаях из области политического анахронизма. Я лично не могу вспомнить ни одного случая насильственного препятствия свободе слова. В Манеже Святого Павла, в Саль Ваграм, в Гайд-Парке мне доводилось слышать самые возмутительные тирады против существующего порядка, против капитализма, против правительств вообще и против конкретного правительства: царя Николая II или Аристида Бриана. Я слушал анархистов и цареборцев, я был на выступлениях Себастьяна Фора и испанских анархистов. Никогда полицейские, присутствующие тут же или охраняющие снаружи у дверей, с выражением согласия или осуждения на лицах, никаким образом не вмешивались.

В Лондоне полицейские подчас охраняют свободу слова с риском для жизни, защищая от насилия разгневанной толпы революционных ораторов, резко выступающих против властей и против той же полиции. Я видел примеры насильственного разгона митингов только в России при царе и в начале[136] большевистского правления. Скажу ещё, что вооружённые рабочие под руководством большевистских молодцов действуют гораздо более жестоко, чем жандармы царского правительства с «дворянчиками» во главе.

«Но, — говорит Ленин. — богатые имеют все лучшие общественные и частные здания в своем распоряжении». Самые замечательные из этих зданий без сомнения парламенты. Так что же? В Палэ-Бурбон, в Палате Общин, в Рейхстаге все ораторы, богатые и бедные, располагают совершенно одинаковой свободой слова. Единственное исключение, как обычно, составляет Таврический Дворец в Петрограде. «Забитые солдаты» посещали его трижды. Первая и Вторая Думы были распущены указом царя, при этом без необходимости забаррикадировали вход во дворец до открытия заседания. Третьим случаем был разгон Учредительного Собрания ленинскими матросами. Эта сцена была неслыхана по грубости и жестокости. Моряки осыпали депутатов нецензурной бранью, оскорблениями, грозили им оружием под благосклонным наблюдением самого Ленина – этого великого защитника свободы от буржуазных притеснений.