Лекции по общему государственному праву - [62]

Каким же образом согласовать существование норм, не содержащих ни приказов, ни запретов с данным выше определением права, согласно которому оно представляется совокупностью императивных норм, велений, обращенных к человеческой воле?

Это кажущееся противоречие объясняется тем, что в законодательстве нормы права излагаются не всегда в том именно виде, в каком они должны мыслиться логически. Норма, по существу содержащая в себе веление, может быть облечена в такую словесную форму, что императивный характер их остается скрытым. В одной и той же статье закона, даже в одном предложении могут содержаться две нормы. И, наоборот, одна и та же норма может быть выражена в нескольких законоположениях, иногда рассеянных в различных отделах законодательства. Если при изучении положительного права мы будем вникать в юридическое значение каждого отдельного положения, то убедимся, что юридических норм, которые бы не имели императивного характера, не существует. Положения, по буквальному своему смыслу не содержащие приказов и запретов, или содержат их в скрытой форме, или же не являются самостоятельными юридическими нормами, а только поясняют, дополняют или ограничивают нормы императивного характера и в этом случае могут быть названы несамостоятельными нормами.

Что касается прежде всего "дозволительных" норм, то одни из них носят чисто отрицательный характер, а именно отменяют или ограничивают какой-либо запрет (как, напр., ст. 4 указа 17-го апреля 1905 г., разрешающая христианам всех исповеданий крестить подкидышей, или разрешение праздничной торговли в известные часы, ограничивающее общий запрет торговли в праздничные дни), другие же в форме дозволения содержат императивную норму, а именно — обращенный к органам государственной власти запрет стеснять свободу граждан в известных отношениях. Так, гарантии основных прав граждан в конституциях запрещают правительственной и действующей в обыкновенном порядке законодательной власти издавать постановления, ограничивающие гарантируемые виды гражданской свободы. В этом именно и заключается юридическое значение конституционных гарантий прав, и иногда оно ясно выражается в самом тексте Основных Законов, как, напр., в ст. 27 прусской конституции, где за приведенным выше обеспечением свободы печати, выраженным в дозволительной форме, непосредственно следует запретительное постановление, обращенное к законодательной власти: "Цензура не может быть введена"

Несамостоятельный характер норм, определяющих юридические понятия, ясен с первого взгляда. Сами по себе, взятые в отдельности, они не имели бы никакого юридического значения, но они имеют такое значение лишь потому, что разъясняют термины, употребляемые в самостоятельных, т. е. императивных правоположениях. Так, напр., в Учреждении Императорской Фамилии устанавливаются в многочисленных статьях права и обязанности лиц, происходящих от Императорской крови в законном, дозволенном царствующим Императором браке с лицом соответствующего по происхождению достоинства. Вместо того, чтобы повторять определение круга лиц, принадлежащих к Императорской Фамилии, в каждой отдельной статье, трактующей о юридических отношениях этих лиц, законодатель, так сказать, выносит его за скобку и предпосылает императивным положением несамостоятельное правоположение, объясняющее смысл употребляемого в них термина. То же значение имеет и вышеприведенная ст. 1 Временных правил об обществах и союзах по отношению к последующим императивным статьям.

Несамостоятельны, далее, правоположения, устанавливающие условия правоспособности и дееспособности, ибо они имеют смысл лишь в связи с императивными нормами, условия действия которых они определяют. Так, положение, трактующее о гражданском совершеннолетии, в сущности, есть не что иное, как составная часть всех многочисленных норм, определяющих обязанности, вытекающие из договоров и других юридических сделок. В видах технического удобства, — вместо того, чтобы повторять в каждой такой норме, что она действует лишь в случае совершения сделки с лицом, достигшим 21 года, — законодатель выделяет это условие в отдельное общее положение, являющееся, в сущности, лишь дополнением к ряду самостоятельных норм.

Подобный же несамостоятельный характер присущ большинству правоположении, определяющих организацию государственных учреждений. Так, например, положения, касающиеся устройства, компетенции и форм деятельности законодательных учреждений и не содержащие сами по себе ни приказов, ни запретов, не имели бы ровно никакого юридического значения, если бы не существовало (обыкновенно не выражаемой в законодательстве, а лишь подразумеваемой) юридической нормы, обязывающей граждан повиноваться закону; они лишь дополняют эту основную норму, определяя условия ее действия. Русские граждане обязаны повиноваться законам Империи; законами считаются постановления, одобренные Государственной Думой и Государственным Советом и утвержденные Императором; одобренными Думой считаются постановления, принятые в общем собрании Думы большинством голосов. Эта логическая цепь обнаруживает ту связь, которая соединяет ст. 48 учреждения Гос. Думы, говорящую о большинстве голосов и не имеющую императивного характера, с основной императивной нормой, лежащей в основе русского государственного права, — связь, в силу которой первая, несамостоятельная норма является дополнением второй, самостоятельной. Ту же логическую цепь можно проследить и в других нормах, определяющих организацию государственных учреждений.