Лекции по философии постмодерна [заметки]
1
Пятигорский А. Избранные труды. – М.: Языки русской культуры, 1996. С. 363.
2
Эко У. Заметки на полях «Имени розы». – СПб.: Симпозиум, 2005. С. 77.
3
Однако «ситуация» отсылает к месту, то есть к пространству, что делает подобное словоупотребление в чем-то комичным. Эко У. Заметки на полях «Имени розы». – СПб.: Симпозиум, 2005. С. 77.
4
Умберто Эко также высказывает мысль о трансисторической парадигме модерна и постмодерна: Эко У. Заметки на полях «Имени розы». С. 75 и далее.
5
Отсюда – емкая реплика, могущая считаться манифестом философского постмодерна: «XIX и ХХ века досыта накормили нас террором. Мы дорого заплатили за ностальгию по целому и единому, по примирению понятийного и чувственного, по прозрачному и сообщаемому опыту. За всеобщими призывами расслабиться и успокоиться мы слышим хриплый голос желания вновь развязать террор, довершить фантазм – объять реальность, задушить ее в объятиях. Ответ на это такой: война целому, будем свидетельствовать о непредставимом, бередить распри, спасать честь имени» – Лиотар Ж.-Ф. Постмодерн в изложении для детей. Письма 1982–1985. – М.: РГГУ, 2008. С. 32.
6
Это позволяет с разных сторон – как от недоброжелателей, так и от симпатизантов – связать постмодерн с новой софистикой, которая также занимает сторону литературы и языка против онтологии и бытия-истины. Подробнее: Кассен Б. Эффект софистики. – М.; СПб.: Университетская книга, 2000. С. 201 и далее.
7
Борис Гройс в самой знаменитой своей работе изящно распространяет это положение на политику – так, что последняя по всем модернистским канонам превращается в произведение искусства и вступает в спор с универсумом за право тотальности. Об этом и многом другом, включая артистическую мегаломанию Сталина, смотри: Гройс Б. Gesamtkunstwerk Сталин. – М.: Ад Маргинем Пресс, 2013.
8
В этом отношении столь же рубежным, как и литература Джойса, является философия науки Гастона Башляра с его идеей нового рационализма в постклассических условиях. Многие книги Башляра переведены на русский язык, их обзор дан в работе: Визгин В. Философия науки Гастона Башляра. – М.: Центр гуманитарных инициатив, 2013.
9
Обзор генезиса и метаморфоз самого термина «постмодернизм» дан в работе: Андерсон П. Истоки постмодерна. – М.: Территория будущего, 2011.
10
Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. – СПб.: Алетейя, 2014.
11
Делез Ж. По каким критериям узнают структурализм? / Марсель Пруст и знаки. – СПб.: Алетейя, 1999. С. 133–175. – Смотри также: Декомб В. Современная французская философия. – М.: Весь мир, 2000. С. 77 и далее.
12
Декомб В. Современная французская философия. С. 85.
13
Фуко М. Ницше, генеалогия, история / Ницше и современная западная мысль. – СПб.; М.: Европейский университет в Санкт-Петербурге: Летний сад, 2003. С. 532–560.
14
Фуко М. Археология знания. – СПб.: Гуманитарная академия, 2012.
15
См.: Гройс Б. О новом. Опыт экономики культуры. – М.: Ад Маргинем Пресс, 2015. – В другом месте, однако, Гройс представляет дело так, как будто бы постмодерн, оставаясь, как и модерн, критичным, жертвует новаторством и утверждает невозможность нового. Это верно ровно наполовину. Все так, если понимать под новым именно модернистский концепт нового как окончательного, абсолютно истинного и тотального. Однако такое новое достаточно парадоксально: претендуя на высшую новизну, оно вместе с тем отменяет любое другое новое – оно становится излишним в свете окончательной истины, как в той истории про султана, сказавшего, что книги, не согласные с Кораном или повторяющие Коран, попросту излишни – Коран-то уже есть. Так и новое модерна: оно превращает новое как таковое в излишество. Противостоя претензиям модерна на окончательность истины, постмодерн как раз-таки освобождает новое, которое отныне не считается излишним – напротив, новое желанно само по себе, потому что ничто не может претендовать на тотальность смысла. Раз так, то смыслы дрейфуют, обновляются, ширятся через различие. Я полагаю, что трактовать постмодерн как запрет на новизну попросту ошибочно. Подробнее: Гройс Б. Как жить после постмодернизма? / Ранние тексты: 1976–1990. – М.: Ад Маргинем Пресс, 2017. С. 467–491.
16
См.: Вирно П. Грамматика множества: к анализу форм современной жизни. – М.: Ад Маргинем Пресс, 2013. С. 29 и далее.
17
Барт Р. Смерть автора / Избранные работы: Семиотика: Поэтика. – М.: Прогресс, 1989. С. 384–392.
18
Фуко М. Что такое автор? / Воля к истине. – М.: Касталь, 1996. С. 7–47.
19
Барт Р. Мифологии. – М.: Академический проект, 2008.
20
Подробнее: Агамбен Д. Нагота. – М.: Grundrisse, 2014. С. 39 и далее.
21
Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры. – М.: Республика; Культурная революция, 2006.
22
Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляции. – М.: Постум, 2016.
23
Бодрийяр Ж. Дух терроризма. Войны в заливе не было. – М.: РИПОЛ классик, 2016. С. 95–189.
24
Деррида Ж. Позиции. – М.: Академический проект, 2007.
25
Деррида Ж. Письмо к японскому другу // Вопросы философии, № 4, 1992. С. 53–57.
26
Деррида Ж. «Голос и феномен» и другие работы по теории знака. – СПб.: Алетейя, 2013.
27
Мнимая самозамкнутость языка – проблематичное место также и соссюровской теории. По распространенному тексту «Курса» можно сделать вывод, что Соссюр отрывает язык от речи, то есть лишает язык его связи с внешним ему Другим. На деле это ошибка – подробнее об этом: Бибихин В. Авторитет языка / Слово и событие. – М.: Университет Дмитрия Пожарского, 2010. С. 37–49.
28
«Язык, как сама возможность расчленения, артикуляции, как письмо, след и следы следов, по Деррида, первичен по отношению к любой форме бытия, его функционирование так или иначе предшествует любой онтологии…» – Автономова Н. Философский язык Жака Деррида. – М.: РОССПЭН, 2011. С. 20.
29
Делез Ж., Гваттари Ф. Введение: Ризома / Тысяча плато: Капитализм и шизофрения. – Екатеринбург: У-Фактория; М.: Астрель, 2010. С. 6–46.
30
Делез Ж. Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения. – Екатеринбург: У-Фактория, 2008.
31
Делез Ж. Логика смысла. – М.: Академический проект, 2011.
32
Агамбен Д. Грядущее сообщество. – М.: Три квадрата, 2008. С. 16.
33
Маклюэн М. Понимание Медиа: Внешние расширения человека. – М.: Кучково поле, 2011.
34
Маклюэн М. Галактика Гутенберга: Становление человека печатающего. – М.: Академический проект, 2013.
35
Хабермас Ю. Модерн – незавершенный проект // Политические работы. – М.: Праксис, 2005. С. 7–32.
36
Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. – М.: Весь мир, 2003.
37
Сравни у Жижека: «…диалектика для Гегеля – это прослеживание краха любых попыток покончить с антагонизмами, а вовсе не повествование об их постепенном отмирании; «абсолютное знание» означает такую субъективную позицию, которая полностью принимает «противоречие» как внутреннее условие любой идентичности» – Жижек С. Возвышенный объект идеологии. – М.: Художественный журнал, 1999. С. 14.
38
Эко У. Открытое произведение: Форма и неопределенность в современной поэтике. – СПб.: Академический проект, 2004.
39
Мы, без сомнения, должны повернуть этот тезис: постмодернистский философ находится в ситуации художника или писателя.
40
Лиотар Ж.-Ф. Постмодерн в изложении для детей. С. 31–32.
41
Агамбен Д. Открытое. – М.: РГГУ, 2012. С. 20.
42
Агамбен Д. Открытое. – М.: РГГУ, 2012. С. 31.
43
Агамбен Д. Открытое. – М.: РГГУ, 2012. С. 32.
44
Агамбен Д. Открытое. – М.: РГГУ, 2012. С. 93.
45
Агамбен Д. Открытое. – М.: РГГУ, 2012. С. 95.
46
Агамбен Д. Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь. – М.:
Европа, 2011. С. 109.
47
Агамбен Д. Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь. – М.: Европа, 2011. С. 50.
48
Агамбен Д. Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь. – М.: Европа, 2011. С. 139.
49
Агамбен Д. Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь. – М.: Европа, 2011. С. 160.
50
Агамбен Д. Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь. – М.: Европа, 2011. С. 153.
51
Агамбен Д. Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь. – М.: Европа, 2011. С. 155.
52
«Лагерь – это пространство, возникающее тогда, когда чрезвычайное положение превращается в правило» – Там же. С. 214. Смотри также: С. 217, С. 222. – В пределе это означает, что основанные на биополитике политические поля – как диктаторские, так и демократические – принципиально могут быть описаны как вариации лагерной парадигмы.
53
Агамбен понимает зло как отчаянное бегство от неспособности, от бессилия, от небытия, которые изначально присущи нашему миру. Смотри: Агамбен Д. Грядущее сообщество. С. 35–36. – Похожим образом рассуждает и Паоло Вирно – сравни: «С исторической и социологической точек зрения нетрудно понять, что зло выражается именно и исключительно в качестве ужасающего ответа на рискованность мира, в качестве опасных поисков защиты: достаточно подумать о передаче своих прав суверену (сильному или опереточному – неважно), о судорожном расталкивании других локтями ради собственной карьеры, о ксенофобии» – Вирно П. Грамматика множества. С. 28.
54
Агамбен Д. Профанации. – М.: Гилея, 2014. С. 62.
55
Агамбен Д. Грядущее сообщество. С. 10–11.
56
Безразличие, таким образом, оказывается жестом профанации – жестом преимущественно эстетического, игрового нарушения границ (различий) во имя спасения такого от редукции. Подробнее: Агамбен Д.
Профанации. С. 81 и далее.
57
Агамбен Д. Грядущее сообщество. С. 22.
58
Со ссылкой на Делеза Агамбен трактует власть именно как присвоение модальностей – подробнее: Агамбен Д. Нагота. С. 74. – При этом, хотя Паоло Вирно интересуется прежде всего присвоением властью человеческих способностей (рабочих сил), Агамбен скорее выделяет момент присвоения неспособности: «Ничто не превращает нас в нищих и не лишает свободы так, как это отчуждение неспособности. Человек, отделенный от того, что он может делать, способен еще сопротивляться, он еще может не делать чего-либо. Но тот, кого оторвали от собственной неспособности, прежде всего лишается возможности противостоять. Лишь острое осознание того, чем мы не можем быть, гарантирует нам истинное понимание того, чем мы являемся, – точно так же ясное представление о том, чего мы не можем делать или чего мы можем не делать, наполняет наши действия реальным содержанием». – Отнятие неспособности – это, мы помним, и есть зло.
59
Агамбен Д. Homo sacer. Что остается после Освенцима. – М.: Европа, 2012. С. 154–155.
60
Агамбен Д. Homo sacer. Что остается после Освенцима. – М.: Европа, 2012. С. 155.
61
Сравни это с интересным концептом виртуозности у Вирно: «Виртуозность говорящего является прототипом и вершиной любой другой виртуозности именно потому, что включает в себя отношения потенции/акта, тогда как обычная, или вторичная, виртуозность предполагает заранее определенный акт, который воспроизводится снова и снова» – Вирно П. Грамматика множества. С. 60. – Таким образом, бытие в полноте своих возможностей – такое – есть виртуозное бытие.
62
Агамбен Д. Открытое. С. 70 и далее.
63
Человеческая жизнь, по Агамбену, бесцельна – теперь мы понимаем, почему: «Человеческая жизнь бездеятельна и лишена цели, но именно это отсутствие дела и цели делают возможной беспримерную человеческую деятельность. Человек посвящает себя производству и труду, потому что в действительности по своей сущности он лишен дела, потому что он прежде всего животное субботы» – Агамбен Д. Грядущее сообщество. С. 114.
64
Агамбен Д. Средства без целей. – М.: Гилея, 2015. С. 117.
65
Агамбен Д. Средства без целей. – М.: Гилея, 2015. С. 138.
66
Агамбен Д. Средства без целей. – М.: Гилея, 2015. С. 78 и далее.
67
«Спектакль рассуждает о себе как о чем-то чрезвычайно хорошем, неоспоримом и недосягаемом. Он просто заявляет: «все, что мы видим, – все прекрасно; и все прекрасное – перед нами». Отношение, которого спектакль к себе требует, есть в основе своей пассивное приятие; впрочем, он его уже добился, ему никто и не думал возражать – да и как мог возразить, если спектакль обладает монополией на видимость!» – Дебор Г. Общество спектакля. – М.: Опустошитель, 2012. С. 12. – Нетрудно понять, что критический тон Дебора призван разоблачить власть спектакля, но власть, как мы пытались показать выше, как раз-таки отрицает видимость в собственном смысле слова. Не проводя различения вида и вида, Дебор, таким образом, оказывается слеп в отношении положительных качеств спектакля, его поистине революционных – в смысле агамбеновского грядущего сообщества – потенций.
68
Агамбен Д. Грядущее сообщество. С. 119.
В этой книге, идейном продолжении «Битников», литератор и историк философии Дмитрий Хаустов предлагает читателю поближе познакомиться с культовым американским писателем и поэтом Чарльзом Буковски. Что скрывается за мифом «Буковски» – маргинала для маргиналов, скандального и сентиментального, брутального и трогательного, вечно пьяного мастера слова? В поисках неуловимой идентичности Буковски автор обращается к его насыщенной биографии, к истории американской литературы, концептам современной философии, культурно-историческому контексту, и, главное, к блестящим текстам великого хулигана XX века.
Историк философии Дмитрий Хаустов приглашает читателя на увлекательную экскурсию в мир литературы бит-поколения. Автор исследует характерные особенности и культурные предпосылки зарождения литературного движения, флагманом которого стала троица «Керуак – Гинзберг – Берроуз». В попытке осмысления этого великого американского мифа XX века автор задается вопросом о сущности так называемой американской мечты, обращаясь в своих поисках к мировоззренческим установкам Просвещения. Для того чтобы выяснить, что из себя представляет бит-поколение как таковое, автор предпринимает обширный экскурс в область истории, философии, социологии и искусствоведения, сочетая глубокую эрудицию с выразительным стилем письма.
Рене Декарт — выдающийся математик, физик и физиолог. До сих пор мы используем созданную им математическую символику, а его система координат отражает интуитивное представление человека эпохи Нового времени о бесконечном пространстве. Но прежде всего Декарт — философ, предложивший метод радикального сомнения для решения вопроса о познании мира. В «Правилах для руководства ума» он пытается доказать, что результатом любого научного занятия является особое направление ума, и указывает способ достижения истинного знания.
В настоящем учебном пособии осуществлена реконструкция истории философии от Античности до наших дней. При этом автор попытался связать в единую цепочку многочисленные звенья историко-философского процесса и представить историческое развитие философии как сочетание прерывности и непрерывности, новаций и традиций. В работе показано, что такого рода преемственность имеет место не только в историческом наследовании философских идей и принципов, но и в проблемном поле философствования. Такой сквозной проблемой всего историко-философского процесса был и остается вопрос: что значит быть, точнее, как возможно мыслить то, что есть.
Системное мышление помогает бороться со сложностью в инженерных, менеджерских, предпринимательских и культурных проектах: оно даёт возможность думать по очереди обо всём важном, но при этом не терять взаимовлияний этих по отдельности продуманных моментов. Содержание данного учебника для ВУЗов базируется не столько на традиционной академической литературе по общей теории систем, сколько на современных международных стандартах и публичных документах системной инженерии и инженерии предприятий.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге представлен результат совместного труда группы ученых из Беларуси, Болгарии, Германии, Италии, России, США, Украины и Узбекистана, предпринявших попытку разработать исследовательскую оптику, позволяющую анализировать реакцию представителя академического сообщества на слом эволюционного движения истории – «экзистенциальный жест» гуманитария в рушащемся мире. Судьбы представителей российского академического сообщества первой трети XX столетия представляют для такого исследования особый интерес.Каждый из описанных «кейсов» – реализация выбора конкретного человека в ситуации, когда нет ни рецептов, ни гарантий, ни даже готового способа интерпретации происходящего.Книга адресована историкам гуманитарной мысли, студентам и аспирантам философских, исторических и филологических факультетов.
В своем исследовании автор доказывает, что моральная доктрина Спинозы, изложенная им в его главном сочинении «Этика», представляет собой пример соединения общефилософского взгляда на мир с детальным анализом феноменов нравственной жизни человека. Реализованный в практической философии Спинозы синтез этики и метафизики предполагает, что определяющим и превалирующим в моральном дискурсе является учение о первичных основаниях бытия. Именно метафизика выстраивает ценностную иерархию универсума и определяет его основные мировоззренческие приоритеты; она же конструирует и телеологию моральной жизни.
Давайте посмотрим правде в глаза: мы тихо ненавидим русскую литературу. «Мы», возможно, и не относится к тому, кто читает этот текст сейчас, но в большинстве своем и нынешние сорокалетние, и более молодые предпочтут читать что угодно, лишь бы не русскую классику. Какова причина этого? Отчасти, увы, школа, сделавшая всё необходимое, чтобы воспитать самое лютое отторжение. Отчасти – семья: сколько родителей требовали от ребенка читать серьезную литературу, чем воспитали даже у начитанных стойкое желание никогда не открывать ни Толстого, ни, тем более, Пушкина.
Революция 1917 года – поворотный момент в истории России и всего мира, событие, к которому нельзя оставаться равнодушным. Любая позиция относительно 1917 года неизбежно будет одновременно гражданским и политическим высказыванием, в котором наибольший вес имеет не столько беспристрастность и «объективность», сколько сила аргументации и знание исторического материала.В настоящей книге представлены лекции выдающегося историка и общественного деятеля Андрея Борисовича Зубова, впервые прочитанные в лектории «Новой газеты» в канун столетия Русской революции.
«Изучая мифологию, мы занимаемся не седой древностью и не экзотическими культурами. Мы изучаем наше собственное мировосприятие» – этот тезис сделал курс Александры Леонидовны Барковой навсегда памятным ее студентам. Древние сказания о богах и героях предстают в ее лекциях как части единого комплекса представлений, пронизывающего века и народы. Мифологические системы Древнего Египта, Греции, Рима, Скандинавии и Индии раскрываются во взаимосвязи, благодаря которой ярче видны индивидуальные черты каждой культуры.
Каково это – быть Шекспиром? Жить в елизаветинской Англии на закате эпохи; сочинять «по наитию», не заботясь о славе; играючи заводить друзей, соперников, покровителей, поклонников, а между делом создавать величайшие тексты в мировой литературе. Об этом и других аспектах жизни и творчества самого известного – и самого загадочного драматурга пишет в своей книге О. В. Разумовская, специалист по английской литературе, автор многочисленных исследований, посвященных Шекспиру. Не вгоняя своих читателей в тоску излишне академическими изысканиями, она предлагает свежий и полный любопытных деталей обзор эпохи, породившей величайшего гения. Последовательно воссоздавая детали творческого и жизненного пути Шекспира в культуре и литературе, этот курс лекций позволяет даже неподготовленному читателю составить о Шекспире представление не только как о сочинителе, но и как о личности, сформировавшейся под воздействием уникальной эпохи – английского Ренессанса.