Лекции о сущности религии - [92]

Чудо должно служить на деле доказательством того, что чудотворец есть всемогущее, сверхъестественное, божественное существо. Мы должны удивляться не чуду, а причине его, тому существу, которое это чудо совершает и подобные чудеса совершать может, если это потребует человеческая надобность. Слово, учение, разумеется, постольку больше значит, чем дело, поскольку дело идет на пользу только отдельным лицам, поскольку оно прикреплено к определенным времени и месту, тогда как слово проникает всюду, не теряет своего смысла и в наше время. И, однако, чудо говорит то же самое, если я его верно понимаю, что и слово, что и учение, с той лишь разницей, что учение говорит отвлеченно, словами то, что чудо выражает в чувственных примерах. Слово говорит: "Я есмь воскресение и жизнь. Кто верит в меня, тот будет жить, хотя бы умер. И кто живет и верит в меня, тот никогда не умрет". Но что говорит воскрешение Лазаря из мертвых? Что говорит собственное воскресение Христа из гроба? Оно говорит то же, но примерами, и подтверждает чувственными, отдельными действиями то, что слово говорит в общей форме. Поэтому чудо есть также учение, слово - только драматическое слово, спектакль. Чудо, говорю я в "Сущности христианства", имеет всеобщее значение, значение примера. "Эти чудеса написаны в присутствии нас, избранных", -говорит Лютер. "Такое дело, как прохождение через Красное море, произошло для наглядности, для примера, чтобы нам возвестить, что и с нами так же случится", то есть что в подобных же случаях необходимости бог будет совершать подобные же чудеса. Если, стало быть, Лютер дает невысокую оценку чудесам, то это относится к чудесам постольку, поскольку они рассматриваются как мертвые, исторические, нас нисколько не касающиеся происшествия. Но с такой же низкой оценкой Лютер подходит и к другим предметам и даже ко всем учениям, ко всем догматам веры, если они рассматриваются только исторически, если они не поставлены в связь с настоящим временем, с живым человеком, и даже к самому богу, если он рассматривается как существо само по себе, а не как существо для человека. Достаточно для этого сравнить в особенности места, приведенные в "Сущности веры в понимании Лютера". Если, стало быть, Лютер низко расценивает чудеса, то смысл его низкой оценки таков: что тебе от того, что ты веришь в воскрешение Лазаря Христом, если ты не веришь, что он и тебя, и твоего брата, и твоего ребенка может воскресить, если захочет? Что толку верить, что Христос насытил 5000 человек пятью ячменными хлебами, если ты не веришь, что он может и тебя и вообще всех голодных насытить при помощи таких же малых средств или даже без всяких средств, раз он этого только захочет? Силу творить чудеса Лютер приписывал поэтому также отнюдь не одним только первым временам христианства, когда, как обычно принималось, она якобы только и была необходима для того, чтобы распространить христианскую веру. Кстати сказать, смешное различие! Чудеса либо всегда необходимы, либо никогда. Так, например, никогда чудеса не были бы более необходимы, чем в наше время, когда так много и столь основательно неверующих, как, быть может, ни в какое другое время. Лютер, таким образом, приписывал чудотворчество отнюдь не одним только первым временам христианства: "Мы еще обладаем,-говорит он, силой творить эти знамения", разумеется лишь тогда, когда, как он это замечает в другом месте, они нужны.

Нет поэтому ничего более произвольного, беззаконного, не соответствующего истине, чем желание отделять веру в бога от веры в чудеса, христианское учение - от христианского чуда. Это все равно, что захотеть отделить основание от ее следствий, правило - от его применения, учение - от тех примеров, в которых оно только и находит свое подтверждение, - захотеть отделить и сохранить особо. Если вы не хотите никакого чуда, так вы не хотите и бога. Но если вы, выходя из рамок мира, из рамок природы, приходите к признанию бога, то выходите же и из рамок действий природы. Если бог, то есть существо, от природы, от мира отличное, есть причина природы или мира, то по необходимости должны существовать и действия, отличные от действий природы, действия, которые и являются доказательствами, поступками этого отличного от природы существа. Эти действия и представляют собой чудеса. Нет других доказательств бытия бога, чем чудо. Бог есть не только от природы отличное, но и природе противоположное существо. Мир есть существо чувственное, телесное, плотское, бог же, согласно вере даже наших рационалистов, существо не чувственное, не телесное; но если есть такое существо, то должны быть по необходимости и действия этого существа, следовательно действия, которые противоположны действиям природы и им противоречат. Но этими противоречиями существу природы и являются чудеса. Если я отрицаю чудеса, то я должен остаться при одной природе, при одном мире, и хотя бы я мыслил себе тела, попадающие в сферу наших чувств, - эти звезды, эту землю, эти растения, этих животных - происшедшими, произведенными некоей причиной, я все же должен принять только причину, не отличающуюся по своему существу от природы, причину, к которой поэтому я, лишь злоупотребляя, могу прилагать имя бога; потому что бог всегда обозначает произвольное, духовное, фантастическое, от природы отличное существо. Чтобы выйти из рамок природы, то есть придти к богу, я должен скакнуть, сделать прыжок. Этот прыжок и есть чудо.