Лекарство - [20]

— Я его забыла, — говорю я. Сначала на его лице — беспокойство и непонимание, но потом он смотрит на мою руку и понимает, что я говорю о кольце. Плечи у него опускаются, на его лице обида.

Несколько недель назад я нашла кольцо у себя в спальне. Я спрятала его там до того момента, когда выйду из Программы, и оно в конце концов привело меня к Джеймсу. Как раз на прошлой неделе он купил мне второе кольцо — новое обещание. Но я была невнимательна и потеряла кольцо. Здесь прослеживается схема: я теряю то, что мне небезразлично. Людей, которые мне небезразличны. Я сворачиваюсь в клубок, прижавшись к Джеймсу, уткнувшись в его рубашку, а он бормочет, что купит мне еще одно кольцо. Это всего лишь вещь, ее можно заменить. Но пока он говорит, я рассеянно потираю то место на пальце, где раньше было кольцо и думаю о заменах. Интересно — быть может, я всего лишь замена для той девушки, которой я была раньше.

* * *

Тот дом — это непримечательное двухэтажное строение с шелушащейся желтой краской и поломанным деревянным забором. Пока мы заводим машину в гараж за домом, я быстро оглядываюсь по сторонам. Даллас ведет нас к перекошенному крыльцу позади дома и достает ключ из-под кофейной банки возле двери, доверху забитой сигаретными окурками. Мы с Джеймсом смотрим на двор, и он показывает на полуразвалившуюся конуру в углу.

— А мы можем купить щеночка? — спрашивает он и ухмыляется. Я хочу согласиться и правда купить собаку. Мы назовем его глупым именем и будем повсюду таскать с собой. Но в нашем положении нет покоя. Быть может, мы никогда не найдем покой. Быть может, мы никогда не найдем Лейси. Когда я не отвечаю, улыбка Джеймса блекнет, и он обнимает меня одной рукой. Мы ждем, пока Даллас откроет дверь.

Когда я впервые встретила Лейси, я была в школьном кафетерии. На ней была та же самая одежда, что и на других возвращенцах, но в ней она выглядела не так безлико. Она сказала, что я не должна есть еду, потому что они клали в нее успокоительные. Она сказала мне это, даже хотя у нее могли быть из-за этого неприятности. Она сидела со мной — выпотрошенная, запутавшаяся девушка — пока я стала чувствовать себя не такой потерянной. Она сделала так, чтобы я смеялась. Она пыталась защитить меня от Программы. Но я подвела ее. Мне надо было более серьезно отнестись к кровотечению из носа. Не знаю, что бы я могла для нее сделать, но надо было что-то придумать. Если бы Риэлм был там, он бы знал, что делать.

— Слоан? — спрашивает Джеймс, оторвав меня от моих мыслей. Дверь открыта, и Даллас нет, но я все еще стою на крыльце, а Джеймс глядит на меня, стоя в дверях.

— Идешь? — спрашивает он.

Я снова думаю о конуре — символе нормальной жизни, которой у нас не будет, и потом иду в дом за Джеймсом, закрыв за нами дверь. Дверь ведет на кухню, которая выглядит хоть и старомодной, но совершенно нетронутой. В открытых шкафах я вижу кухонные приборы и тарелки. Выглядит как настоящий дом, но здесь мне не очень уютно. Наоборот, он напоминает мне о доме в Орегоне, о родителях, с которыми я не разговаривала с тех пор, как уехала. Может, они сходят с ума от беспокойства? Все ли с ними в порядке?

— Думаю, я хочу прилечь, — говорю я Джеймсу. У меня в груди все сжимается, когда я думаю об отце, который ждет, что я вернусь домой. О матери, которая смотрит в окно и думает, жива ли я. Джеймс спрашивает Даллас, где спальни, и она показывает на лестницу. Я не жду Джеймса и иду туда, замечая, что в стены забиты маленькие гвоздики, но на них не висят картины.

Здесь три спальни, и Джеймс дает мне выбрать, какая мне нравится. Я выбираю ту, где кровать болье всего, и Джеймс кидает на тумбочку наш мешок. В спальне есть мансарда, где стоит стул и маленький столик. Стены серовато-белые, а мебель, хоть и старая, все еще пригодная. Одеяла выглядят прилично, и я ложусь на выцветшее зеленое одеяло. Когда я сворачиваюсь в клубочек, Джеймс ложится рядом со мной и похлопывает меня по спине.

— Мы переживем это, — говорит он, — ты сильнее, чем все, кого я знаю, Слоан. Мы позаботимся друг о друге.

Эти слова пусты — я уверена, что слышала их и раньше. Если мрачные мысли продолжат одолевать меня, боюсь, мне станет плохо. Как будто депрессия всегда здесь, всегда грозится утянуть на дно. Я оборачиваюсь и обнимаю Джеймса, кладу щеку ему на плечо. Он гладит меня по голове — с утешеием и так невинно, но мне этого недостаточно. Я приподнимаюсь на локте и смотрю в его лицо, его дверчивые глаза.

Я целую его.

— Заставь меня забыть, — бормочу я, и моя рука скользит ему под рубашку. Джеймс отвечает быстро — поворачивает меня так, что я оказываюсь сверху, и плохие мысли уходят. Лица — реальные и воображаемые — блекнут.

Я пытаюсь снять ему одежду, но руки у меня так трясутся, а на глазах слезы. Все это просто подавляет, и я не знаю, смогу ли пережить еще одну потерю. Я просто хочу, чтобы все чувства исчезли. Ну почему они просто не могут исчезнуть?

Джеймс держит меня за запястья и останавливает меня, а потом обнимает.

— Сделай так, чтобы это прошло, — всхлипываю я. Джеймс вздыхает, разжимает объятия. Мои руки снова ласкают его тело, но страсть ушла. Когда я смотрю в его глаза. Они отрезвляют меня.