Лекарство от зла - [39]

— Замолчи! Я медитирую!

— Толстая.

— Злые… дряни.

— Иди на работу.

— Интересно… Сегодня воскресенье.

— Кто сказал!

— Ты вымыла туалет?

— Ты на что намекаешь?

— Я спрашиваю о кошачьем туалете.

— Твоя очередь.

— Что приготовить на обед?

— Три девицы под окном

Пряли поздним вечерком.

«Кабы я была царица, —

Говорит одна девица, —

То на весь крещеный мир

Приготовила б я пир».

Жили-были не очень давно, даже можно сказать, прямо сейчас, три сестрицы. Они были не совсем сестрами. Не были и подругами, не были и близкими, и родственницами, между ними не было вообще ничего общего. Одна была девица. Вторая была девица. Третья не была девицей. Но жили они вместе. Жили они вместе, чтобы не жить в одиночку. Потому что одинокий человек зависит… От самого себя.

— Сегодня утром я кашляла кровью.

— Прекрати курить.

— Я никогда не курила!

— Прекрати кричать.

— Я кричу?!

— Прекратите! Я пытаюсь работать!

— Интересно… Что ты называешь работой?

— Кажется, у меня температура.

— У меня творческий процесс. Мне нужен покой. Даже Бог творил этот мир без вмешательства всяких уродов. Никто не кашлял ему в лицо, его не спрашивали о еде, к нему не приставали…

— У меня 38,5.

— Значит, жива.

— Ладно. Я ушла. Померьте себе температуру, залезьте себе в горло. Мать вашу. Поэзия… Если меня будут спрашивать — я в кафе.

— Да кому ты нужна?

— Вызвать врача? Или самой пойти на прием?

У каждой из трех было по три имени, но они никогда ими не пользовались. Даже одним именем. Ни одна из них не была замужем. Никогда. По крайней мере, так они говорили. Говорили еще, что самодостаточны. А окна их общего дома были такими грязными, что когда дневной свет пытался проникнуть в них… Ну, не имеет значения. Некоторые предложения лучше не заканчивать, и так все ясно. Как грязные окна. С пятнами, грязными подтеками и дождевыми каплями. Это плохо, потому что чистая энергия не проходит сквозь грязные стекла, и т. д.

В их общем доме пол тоже был не мыт. Даже прилипал, не хотел отпускать тапочки. Требовалось прилагать усилия, чтобы как-то передвигаться. И еще водились тараканы. Много. Такие мелкие, светло-коричневые и крупные, черные, толстые. Они шевелили усами. Шарили глазами туда-сюда… Эти трое никогда не смотрели в глаза тараканам. Но зато они были пацифистками. Никаких убийств. Мирное сосуществование со всеми живыми тварями. Скорпионы, гремучие змеи, пауки, ядовитые южноамериканские жабы. Ни за что на свете! Никаких убийств!

— Я бы убила его, если бы могла!

— Не говори глупостей!

— Правда, убила бы! Он издевался надо мной, глядя прямо в глаза! Ох, как унизительно!

— Что с тобой происходит?

— Не знаю.

— У нее кризис средних лет, критический возраст.

— Интересно… Когда начался?

— Зачем ты раздражаешься? Он мужчина. Это естественно.

— Он не мужчина! А редактор. Мерзавец из мерзавцев!

— Ну вот, час от часу не легче.

— Как, ты сказала, его звать?

— Мерзавец.

— Почему Мерзавец?

— Потому что я трижды заставала его со спущенными штанами… Утром, до работы. С бухгалтершей. Жду, чтобы мне открыли, жду, знаю, что он там. А он говорит, что они сводили баланс.

— Везет.

Самую старшую из трех звали Суска. Все думали, что ее настоящее имя Сюзанна, но ошибались. Ее действительно звали Суска. От Иисуса, как говорила ее мать. От турецкого — «сус, ма», как говорила ее бабка, потому что роженица очень кричала, пока шел ребенок, и акушерки на нее шипели: «Сус, ма! Сус, ма!» Они были турчанками. Она родилась в турецком селе. Отец ее был турок, а мать — нет. Но они хорошо ладили. На первый взгляд.

Среднюю звали Лили. Непонятно почему, просто ей выпало такое имя.

Самая младшая нехорошо кашляла, звали ее Стефана. У нее была температура 38,5 градуса по Цельсию. Однажды утром она начала кашлять кровью и тайком по ночам убивала тараканов. А потом сбрасывала их трупы с балкона, чтобы их не видели другие. У нее была очень бледная пергаментная кожа, сухие уши с морщинками, что свидетельствовало о скрытой болезни. Всегда потрескавшиеся губы. Она любила готовить. Кашляла и готовила. Она все время все путала. Будто у нее кружилась голова. Чуть повернется в какую-нибудь сторону, так сторона сразу же уплывает от нее. Так она осталась без работы. Один раз пришла на работу в редакцию и еще не успела сесть на место, как ее вызвал шеф. Сказал, что у него нет возможности держать такой большой штат сотрудников и необходимо уволить нескольких редакторов. Она посмотрела на него и закашлялась. Хотела что-то сказать, но не могла остановить кашель. Вся покраснела, уши вспыхнули, захлебываясь, она вышла из комнаты. Открыла окно. Все бросились, чтобы удержать ее. А она только хотела подышать воздухом. Потом ушла.

Она медленно шла по улицам, как обычно, возвращаясь домой. Разглядывала витрины. Зашла в книжный магазин и купила Коран. Еще купила Тибетскую книгу мертвых. На оставшиеся деньги. Она вернулась в свою комнату и подумала: «Почему у меня комната в этом районе? Почему не двухкомнатная квартира в центре?» У нее в голове вертелся этот вопрос. Конечно, это не вопрос жизни и смерти на первый взгляд. Хотя, это неизвестно. В то же самое время по пыльной желтой дороге навстречу огромному оранжевому солнцу ехал на коне мужчина. Так ездят всадники из Апокалипсиса.