Лекарство от любви - [50]

— Хочешь связать свою Армию Любви узами всеобщей вражды и зависти? — усмехнулся Кай.

— Не вражды. Дисциплина будет поддерживаться и конфликты гаситься. Новобранцам, кстати, сразу объясняют, что за серьезные нарушения их ждет кастрация. Но для поддержания дисциплины полезно не только принуждение, но и уважение. Создавать слишком много формальных званий и рангов — это чересчур усложнило бы управляемость. Но большое количество неформальных ступенек, по принципу «я должен уважать таких-то, потому что они присоединились к Госпоже раньше, но в то же время те, кто вообще не участвовал в походе, должны уважать меня» — это пойдет на пользу.

— Разделяй и властвуй?

— Если угодно. С той поправкой, что я буду над ними властвовать в любом случае. Мне нужно как-то упорядочить их отношения между собой. Я помню, что ты ненавидишь любую иерархию, можешь не напоминать.

— Для себя лично — да. Но я не отрицаю полезности иерархий в обществе. Если они строятся на основании личных достоинств, а не того, кто в чьей семье родился или на каком расстоянии от Фламмештайна жил.

— На практике очень часто места в жизни распределяются именно по принципу «кто оказался в нужном месте в нужное время», — пожала плечами Изольда.

— Ты хочешь делать, как «на практике», или ты хочешь строить новый мир на разумных началах?

— Это же не кастовые и даже не сословные перегородки. Всего лишь некоторое неформальное деление. Разумеется, талантливый человек, не участвовавший в походе, сможет сделать карьеру, обойдя ветеранов, примкнувших ко мне первыми.

— Ты в этом уверена? А по-моему, ему будет намного труднее, чем при нынешних порядках. Сейчас таланту из низов мешают подняться из карьерной и сословной ревности, а тогда — еще и из любовной, которая посильнее будет. Сдается мне, что наверх, ближе к тебе, будут специально выпихивать самых бездарных, в надежде, что на них ты уж точно не польстишься. А наших на все руководящие должности, очевидно, не хватит.

— Хмм… умеешь ты поднять настроение, — пробурчала Изольда. — В конце концов, существуют объективные критерии отбора, а наказаний за сознательный саботаж тоже никто не отменял. Пока же пусть Армия Любви триумфально растет — и дисциплинирует всех, кто в нее вступает.

За первый день похода численность армии удвоилась. Однако этот рост закончился на следующее утро. После двухчасового утреннего марша они подошли к очередному городку — точнее, по меркам Хельбиргена, довольно крупному городу под названием Марленштадт. Это был тот самый город, где Кай впервые увидел надписи, сделанные агентами Изольды (или просто глупыми мальчишками) и где тогда кипела обыденная жизнь. Сейчас Марленштадт был совершенно пуст. Пуст, как Кербельсбург — но на сей раз отнюдь не по приказу Изольды.

Ворота были распахнуты. Запирать их в надежде задержать противника не имело смысла — перебраться по приставным лестницам через неохраняемые стены можно за четверть часа. Гулкое эхо копыт в узких безжизненных улицах и возносящийся высоко над черепичными крышами шпиль ратуши — если не сестры-близнеца, то уж точно кузины кербельсбургской — в первый момент живо напомнили Каю подаренный ему город, но это сходство быстро развеялось. Если Кербельсбург был покинут жителями хотя и быстро, но достаточно организованно и сохранил, по крайней мере внешне, аккуратный вид, то здесь уже на улицах повсюду видны были следы поспешного бегства. Брошенные и растоптанные толпой личные вещи — одежда, белье, детские игрушки, книги… да, и книги тоже — они стоят недешево, но и весят немало, и пытавшиеся унести с собой хотя бы самые ценные, очевидно, вскоре обнаруживали, что переоценили свои силы. Тут сорванная шляпа, там разорванный плащ, здесь одинокая туфля со сломанным каблуком… похоже, в узких улочках не раз возникала давка. А это что?! — Каю показалось, что он видит содранный скальп, но он тут же понял, что это просто парик. А вот сломанный костыль… несладко, должно быть, пришлось его обладателю. Попадались целые сундуки или тюки, спихнутые в сточные канавы рядом с опрокинутыми и разбитыми тележками.

Но, по крайне мере, трупов нигде видно не было. Или во всех давках и заторах все-таки обошлось без смертельных случаев, или, несмотря на явную спешку, чтобы не сказать — панику, мертвецов все-таки вывезли и похоронили; последнее, конечно, было крайне маловероятным.

Несмотря на то, что ожидать сопротивления не приходилось, Изольда и Кай (ехавший слева от нее с вежливым отставанием на полкорпуса) не двигались впереди всех. В полусотне ярдов перед ними, пристально всматриваясь в окна и подворотни и не выпуская луков из рук, гарцевал головной дозор, а летучие пАры и тройки конных разведчиков прочесывали боковые улицы. Как знать, какие сюрпризы могли подготовить перед оставлением города имперцы. Еще одного иммунного к любви убийцу? Голодных собак или других опасных зверей? (Впрочем, вряд ли, учитывая открытые городские ворота — хотя подобные твари могли поджидать не на улицах, а в помещениях.) Тонкие веревки, приводящие в действие самострелы или сбрасывающие с крыш тяжелые каменные шары? Изольда, учитывая подобные опасности, облачилась в изготовленные специально для нее позолоченные латы и шлем с открытым забралом, которые, однако, едва ли защитили бы ее от стрелы в глаз или каменной глыбы на голову…