Лекарство от любви - [32]

— Права, — вынужден был признать Кай.

— Значит, по рукам?

«Знала бы ты, что предлагаешь!» — мысленно усмехнулся он, но вслух лишь ответил: — Да.

— Кстати, — она словно прочитала его мысли, — могу я полюбопытствовать, каким способом ты намеревался меня убить? Перспективу обыска и ты, и пославшие тебя, конечно, учитывали, и ничего опасного при тебе найдено не было. Ведь не задушить же ты меня надеялся.

— А если я скажу, что мужчина тоже имеет право на секреты? — усмехнулся Кай. — Я, видишь ли, сторонник равенства полов.

— Но ты теперь на моей стороне, — напомнила она уже серьезным тоном, — а они могут попытаться использовать тот же трюк снова. И если в системе нашей безопасности существует брешь, я должна это знать.

— Хорошо. На меня… наложили заклятье. Которое сделало мое прикосновение смертельным для любой женщины… и даже для самки животного. И не только прикосновение. Слюна, слеза, кровь — любая жидкость…

— Хмм… Узнаю Светлых. С размахом работают — всех под одну гребенку, чего там мелочиться… Но, — произнесла Изольда с сомнением, — я не чувствую на тебе магии. Моя «сигнализация» должна была сработать.

— Они сказали, что это что-то совсем новое. Не описанное в книгах прошлого. Ты о таком не знаешь.

— Вот уж не думала, что у Светлых может быть какой-то прогресс, — фыркнула Изольда. — Они же как огня боятся любых новшеств, способных Нарушить Равновесие, да еще и попрать их Этические Принципы. Хотя последними они, конечно, всегда охотно поступаются ради Благой Цели… И что, они обещали снять с тебя это заклятье, если ты выполнишь задание?

— Нет. Они говорят, что сами не знают, как это сделать.

— Значит, тебя освободит только смерть того, кто наложил заклятье… Кто это был?

— Игнус.

— Ну да, ну да… Но я не могу тебе обещать, что убью его, — сказала Изольда серьезно. — Он… еще может быть нам полезен. Как, впрочем, и остальные. В новом качестве.

«В качестве твоих рабов», — мысленно расшифровал Кай, а вслух сказал:

— Я не прошу никого убивать. Я сам на это согласился и знал, на что шел.

— Да? Ну ладно, спасибо, что предупредил… Надо будет держаться от тебя подальше при разговорах. Не хотелось бы, чтобы случайная капелька слюны…

— Я могу носить… что-нибудь вроде маски. И перчатки.

— Я распоряжусь. Вообще, пришлю тебе новую одежду вместо этого мятого и грязного мундира. Честно говоря, тебе идут эполеты, но ведь ты не военный, а порядок должен быть… Какую ты хочешь комнату? С видом на озеро, конечно? На закат, на восход?

— На закат. Я люблю закаты.

— Представь себе, я тоже. Хотя это, конечно, не оригинально. Но красота и не обязана быть оригинальной, верно?

— Да. Я сам об этом писал.

— Я помню… Я распоряжусь насчет комнаты и ужина. Пришлю тебе служан… ах да, конечно, слугу-мужчину. Обращайся к нему с любыми вопросами и пожеланиями. Горячая ванна, книги, все, что хочешь. А мы продолжим наше общение завтра. Спокойной ночи, Кай.

— Спокойной ночи… Изольда.

* * *

— В час кровавый заката изломанно-длинны

Тени скал, и зубцами край неба распорот.

Мы поедем с тобой на прогулку в долину,

Я тебе подарю умирающий город.

Видишь, как обожженные солнцем ладони

Подставляет пустыня теней половодью?

Слышишь, как под окном наши бледные кони

В нетерпенье храпят и кусают поводья?

Мы поедем к безжизненным каменным сводам,

К тщетным храмам и яростно вздыбленным башням,

Мы поедем по улицам и переходам,

По останкам мечты, по надеждам вчерашним

Всех, кто жил там — и вычеркнут грубо и просто,

И шарахнется эхо в такт нашим копытам

Между стен, разъедаемых ржавой коростой,

По присыпанным пеплом и мусором плитам,

Вдоль решеток, воздвигнутых перед дворцами

В глупой вере, что смерть остановят запоры,

Мимо окон, глядящих больными глазами

На багровое небо и черные горы…

Кай читал свои новые стихи, стоя на опоясывающей башню галерее и глядя на закат. Впрочем, пейзаж, открывавшийся ему, не имел ничего общего с мрачными и жестокими строками, рожденными его воображением; напротив, ясный и тихий летний вечер над горным озером воплощал собой покой и умиротворение. Плавно опускающееся солнце свершало свою ежевечернюю алхимию, переплавляя золото в медь, разливавшуюся по зеркальной озерной синеве, и даже водопад внизу шумел как-то успокаивающе. Изольда, стоя, как всегда, справа от Кая (неизменная деликатность, которую он ценил), внимательно слушала поэта.

Подходил к концу шестой день пребывания Кая во Фламмештайне. С первого же дня он получил полную свободу — не только возможность беспрепятственно гулять по замку и окрестностям, но и право брать на конюшне жеребца для более дальних прогулок. Впрочем, в первые два дня он не высовывал носа наружу, целиком поглощенный обследованием самого замка — всех трех его частей, из которых самой обширной оказалась не верхняя, а средняя, благодаря целой сети уходящих вглубь скалы коридоров, в которых с непривычки можно было заблудиться. Но наибольший его интерес вызвал не этот лабиринт — по правде говоря, в основном там располагались хозяйственные службы, склады и мастерские — а роскошная замковая библиотека. Изольда собрала у себя, вне всякого сомнения, одну из лучших частных коллекций книг в Империи — и хотя по объему она, конечно, уступала Императорской библиотеке в столице, здесь можно было найти то, что не предложило бы ни одно государственное собрание — практически полный набор из Реестра запрещенных книг, само содержание которого считалось засекреченным. Многое там относилось к магии, что Кая, не имевшего (как и абсолютное большинство людей) ни малейших магических способностей, мало интересовало. Но попадались и философские, и научные работы, например, «О происхождении и существе морали», «О методах манипуляции толпой», «О наследственных механизмах и способах улучшения человеческой породы». Были там и исторические хроники в их неотцензурированном виде, особенно касавшиеся периода объединения магов различных королевств в борьбе против Вольдемара и последовавшего за этим становления единой Империи. Много, ох, много там было такого, по сравнению с чем бледнели даже обличительные стихи Кая — и что, разумеется, могло послужить темой для новых, еще более непримиримых стихов.