Лёка. Искупление - [47]

Лёка инстинктивно уклонилась и ойкнула – край миски впечатался ей под глаз.

В тот же миг Снежана оттолкнула Лёку и ринулась вон из комнаты.

Она пролетела коридор, что-то зацепив ногой, – послышался звон разбитого стекла.

Подбежав к входной двери, Снежана дернула за ручку. Ничего не получилось – дверь не открылась. Тогда Снежана попыталась повернуть ключ, торчащий из замочной скважины, – ключ не поддавался.

– Он заедает, – просипела Лёка. – Надо придавить и немного приподнять дверь вверх – тогда все получится.

Снежана обернулась.

Лёка стояла сзади и стряхивала с головы остатки ненавистной каши. Под глазом у нее быстро набухал и наливался багровым синяк.

– Они все равно меня найдут! – закричала Снежана. – Они за мной вернутся!

– Не обязательно, – ответила Лёка. – Может, вернутся, а может, и нет!

Снежана посмотрела вправо, влево. Из этого дома на улицу вела только одна дверь – это она знала точно. И эта дверь была заперта. Оставались окна… Окна…

Снежана бросилась к Лёке и оттолкнула ее в сторону. Та врезалась спиной в вешалку и на несколько мгновений оказалась погребена под кучей свалившихся на нее старых пальто, плащей, курток…

Снежана вбежала в зал, подлетела к окну. Когда-то мама Лёки выращивала комнатные цветы. Теперь никаких цветов не было, но на подоконниках стояли пыльные горшки, тяжелые от того, что из них никто не удосужился высыпать землю. Несколько секунд Снежана потратила на то, чтобы сбросить горшки на пол, – так она освобождала себе место для рывка на свободу.

Забраться на опустевший подоконник оказалось делом нетрудным, но окно было закрыто. Можно было разбить стекло и прыгнуть вниз, с риском сильно порезаться. На это Снежана не решилась. Она схватилась за ручку и надавила на нее. Ручка жалобно скрипнула, провернулась, пыльное окно начало открываться…

И тут подобравшаяся сзади Лёка сильно дернула ее за свитер. Снежана не удержалась и начала падать назад.

«Все, капец», – подумала она.

Она действительно могла разбить себе голову, если бы упала с подоконника на пол, но сзади была Лёка, и Снежана упала на нее.

Лёка не удержала равновесия, и на пол они повалились вместе, растянулись среди валяющихся горшков и комьев земли.

Времени отлеживаться на полу не было, и обе одновременно вскочили. Снежана отпрянула в сторону – теперь ее и Лёку разделял старый круглый стол, предмет особой гордости покойного Лёкиного отца.

– Срань болотная! Гестаповка! Падлюка! – прокричала Снежана в лицо бывшей подруге.

– Помогите!!! Кто-нибудь! А-а-а!!! – это в сторону окна.

Не проронив ни звука, Лёка метнулась вокруг стола. Снежана отпрянула, и через миг они вновь стояли друг напротив друга, но по-другому: Лёка там, где раньше была Снежана, Снежана – на месте Лёки.

Обе тяжело дышали.

– Все равно сделаю аборт! – закричала Снежана. – Тебе, дуре, назло сделаю!

Со стороны улицы доносился истошный собачий лай.

– У меня в доме аборты не делают, – прохрипела Лёка. – А ты пока что у меня в доме!

– Я убегу! – крикнула Снежана.

– Давай! Беги! – Лёка кивнула в сторону окна. – Ну, что же ты стоишь, Снежка?

Снежана ринулась к окну, но Лёка опять схватила ее за свитер. Снежана дернулась, раздался треск. Обе вновь упали, вновь вскочили, и Снежана опять забежала за спасительный стол.

– Думаешь, продержишь меня здесь до родов?! – прокричала она. – Полгода?! Так не бывает!

– Увидим, – ответила Лёка. – Может, не бывает, а может, и бывает!

– Уродка! – выплюнула ей в лицо Снежана.

– Убийца! – ответила ей Лёка.

И они замолчали. На мгновение в доме стало почти тихо – только тяжелое дыхание было слышно в нем. Даже собаки на улице почему-то примолкли.

Снежана с тоской посмотрела на спасительное окно. Залезть на подоконник, открыть его, спрыгнуть, пробежать двор…

– Не дури, – сказала Лёка. – Драться со мной ты с детства не могла. И сейчас не сможешь. А если выпрыгнешь туда, – она кивнула в сторону окна, – тебя Мерзость на куски порвет!

– Чего? Что еще за «мерзость»? – Снежана презрительно искривила губы.

– Моя собака! – ответила Лёка.

Между тем Снежана незаметно посматривала по сторонам, прикидывая, нельзя ли стукнуть Лёку чем-нибудь тяжелым. Как назло, ничего подходящего под руками не было.

– Сама паскуда и собаку назвала паскудно! – сказала Снежана. – Я твою шавку на куски порву!

– Не порвешь! – Лёка покачала головой. – Пошли назад в комнату. – Она кивнула в сторону фотолаборатории.

– А вот тебе! – Снежана согнула руку в неприличном жесте. – Все равно рожать не буду!

– Будешь!

– Бу-удешь! – передразнила Снежана Лёку. – Да ты меня так кормишь, что ребенок инвалидом родится! Так что – лучше?!

– Лучше, – прохрипела Лёка. – Жить больным лучше, чем не жить вообще!

– А ты его спросила? А ты меня спросила? Спросила, блин, как мне с больным колотиться? Какого хрена ты за нас все решила?!

– А какого хрена ты все решила за него?! Он не просил себя убивать!

Снежана заметила тяжелую книгу на полке. Наверное, опять какая-нибудь древняя скука! Что-то знакомое… Ага, эту книжонку Снежана сама Лёке на день рождения когда-то подарила. Ну да, именно эту! «Путешествия Гулливера» называется. Книга – лучший подарок, говорили в школьные времена. Кстати, до этого подарочка вполне можно дотянуться. Лучше бы утюг или кочерга, но и «Путешествия Гулливера» сгодятся.