Лёка. Искупление - [48]

– А я ребенка в роддоме оставлю! – прокричала Снежана, потихоньку пробираясь к книге. – Это что – лучше?!

– Лучше! – убежденно ответила Лёка. – Жить в детдоме лучше, чем лежать в могиле. А может, его усыновят какие-то добрые люди!

Это словосочетание «добрые люди» разбудило какое-то воспоминание. Что-то плохое связано с этими словами… Больно кольнуло в сердце, но разбираться в своих чувствах Лёке было некогда.

– А вдруг его алкоголикам отдадут? – воскликнула Снежана. – И он нищим будет! Это что – лучше?!

– И это лучше! – прокричала Лёка. – Нищему в миллион раз лучше, чем мертвому! Он, может, есть не будет шикарно…

– Откуда ты знаешь, дура, кому лучше? Ты была там – на том свете? Заценила и сравнила? Сравнила ты? Так на хрена решаешь?

И тут же молниеносным движением Снежана схватила «Путешествия Гулливера» и запустила книгу Лёке в лицо. Но неумелая рука дрогнула – книга пролетела мимо. Лёке даже не пришлось уклоняться.

– Говорю – есть шикарно не будет, – как ни в чем не бывало продолжила Лёка, – но будет дышать воздухом, радоваться солнцу…

– Радоваться солнцу! – опять передразнила Снежана Лёку. – Да они его на органы продадут, алкоголики эти! Это что – тоже лучше?!

Лёка резким движением смахнула со лба набежавший пот.

– На органы – это плохо, – сказала она. – Но и это лучше аборта! Те, кто детей на органы продает, – подонки. А чего еще от подонков ожидать? На то они и подонки, чтобы людей убивать. Но самое худшее в жизни, когда тебя убивает не какой-то подонок, а родная мать. Да – хуже этого ничего в жизни не бывает! Ни-че-го! Я знаю!

– Откуда знаешь? – усмехнулась Снежана. – Тоже, наверное, аборты делала?

Лицо Лёки исказилось, словно от сильной боли.

– Нет, – ответила она, и голос ее дрогнул. – Я напилась как последняя свинья и оставила трехмесячного сына ночью в коляске на улице. И он замерз насмерть.

Снежана несколько секунд оторопело смотрела на бывшую подругу.

– Ух ты! – сказала она изумленно. – А ведь я эту историю знаю – по телевизору показывали. Да, да, все сходится – это же в Большеграде было! Милиция очень-очень искала мамашу эту, побеседовать хотела… Значит, это ты была?! Теперь понятно, почему у тебя крыша поехала!

Лёка не отвечала, а только внимательно смотрела, пытаясь не упустить момент, когда Снежана вновь швырнет в нее чем-то или ринется к окну. Под глазом у нее пульсировал болью синяк.

– Не переживай – съехавшая крыша будет у тебя смягчающим обстоятельством, – сказала Снежана. – На годик меньше в тюрьме просидишь. Я под хорошее настроение буду тебе передачки посылать – подруга детства как-никак! Ты что больше любишь – пирожки или…

Тут Снежана вдруг прервалась, что есть силы толкнула стол на Лёку и вновь ринулась к окну.

Будь стол полегче, Лёка была бы впечатана им в стену, но старый дубовый стол был тяжелый, и потому Снежана просто не смогла толкнуть его достаточно сильно. Лёка ойкнула, пошатнулась, но не более. Снежана даже не успела забраться на подоконник, как Лёка схватила ее. Только теперь она держала пленницу не за свитер, а за длинные немытые волосы.

– А-а-а! – завопила Снежана. – Пусти, тварь! Сука! Фашистка! А-а-а!

Лёка не отвечала, а просто волокла ее к фотолаборатории.

Снежана попробовала упираться, но было слишком больно. Тогда она ударила Лёку по голове, а потом колотила ее по спине, по плечам. Попала по почкам, и Лёка глухо застонала, но тащить пленницу не перестала. Шаг за шагом сокращалось расстояние до комнаты без окон!

В конце концов Лёка впихнула Снежану в ненавистную комнатушку. Наручники болтались на трубе. Лёка отпустила волосы Снежаны и толкнула ее на диван – та упала. Теперь руки Снежаны оказались совсем рядом с наручниками. Лёка одной рукой схватила Снежану за правую руку, а второй попыталась накинуть на эту руку свободный браслет.

Снежана завопила и сделала то же, что минутой раньше принесло успех Лёке – свободной левой рукой схватила бывшую подругу за волосы. Лёка взвыла, но не отступила. С полминуты длилась эта ожесточенная борьба, Снежане удалось больно укусить Лёку за плечо. Но Лёка была выше, сильнее, и в конце концов ей удалось защелкнуть браслет на запястье Снежаны.

Лёка отпрянула – ее пленница вновь была надежно прикована к трубе. Обе тяжело, прерывисто, со свистом, дышали. С грязных лиц стекали струйки пота.

Лёка отступила от Снежаны на шаг назад. Она попыталась потереть рукой укушенное плечо, но потом охнула и положила ладонь на бок – почка пульсировала, горела, и эта боль была сильнее боли в плече.

– Будь ты проклята, тварь! – с ненавистью прокричала побежденная Снежана. – Проклята! Проклята!

– Зря стараешься, Снежка, – устало сказала Лёка и осторожно потрогала налившийся синяк под глазом. – Я уже проклята!

– Да пошла ты! – бросила Снежана и отвернулась к стене.

Лёка постояла, посмотрела на Снежану, но ничего не ответила и вышла из комнаты.

3

Темнело.

Лёка вышла на улицу и присела на крыльцо. Ей не хотелось идти в дом. Она чувствовала себя разбитой. Драка со Снежаной лишила ее последних сил. Под глазом болело, и Лёка подумала, что синяк, наверное, не сойдет недели две. Как она объяснит его появление милиционерам, если они зайдут к ней завтра?