Лёка. Искупление - [45]

Около девяти утра, когда Лёка защелкнула на запястье покорной и тихой Снежаны наручники, Константин Петрович набрал номер своего тестя – тот был мужиком трезвым и здравым, не чета теще.

Константин рассказал, что попросил экспертов применить специальный порошок для выявления отпечатков пальцев – но те не нашли в машине его жены ничего подозрительного. Плохо было то, что они не нашли вообще никаких отпечатков. Впечатление было такое, что руль, водительскую дверцу и зеркала недавно протирали тряпкой. Это могло быть совпадением – чистоплотная Снежана могла сама все протереть, если стекла и двери показались ей грязными. Но этому могло быть и иное, куда более неприятное объяснение…

Тесть выслушал Константина. В то, что со Снежаной случилась какая-то беда, он не очень верил и так же, как зять, не хотел выглядеть посмешищем, если дочь просто загуляла. Тем не менее оба сошлись на том, что ждать бесконечно нельзя.

Решили, что если Снежана вчера где-то напилась, то к обеду должна проспаться, догадаться, что родные волнуются, и дать о себе знать. Если же она не объявится до обеда, есть смысл начинать серьезные поиски.

В два часа дня, когда Снежана со скуки пыталась заставить себя прочесть что-то из Льва Толстого, Константин Петрович объявил в горотделе, что у него пропала жена. Было решено пока поискать без официальной регистрации, протоколов и прочих бумаг. Причем решили начинать поиски не с обхода домов обычных граждан или объявлений по телевизору, а с проверки «подконтрольного элемента» – от этих было проще добиться молчания в случае, если бы выяснилось что-то скандальное.

В три часа дня Снежана поняла, что ни Льва Толстого, ни Достоевского, ни Салтыкова-Щедрина читать не сможет. Литературу Серебряного века она еще в школе не переносила. К несчастью, ни детективов, ни дамских любовных романчиков в доме Лёки не нашлось.

«Подконтрольным элементом» называли всех, кто торговал наркотиками, самогоном, держал пункты приема металлолома, а также тех, кто недавно сидел в тюрьме или вел себя так, что скоро должен был туда отправиться. И в это же время в городке Штыбово для них закончилась спокойная жизнь. К ним нагрянули оперативники. «Подконтрольных» опрашивали, уговаривали, пугали, били. Их дома бесцеремонно обыскивались. Их ловили на малейших несоответствиях в рассказах… За пару часов были раскрыты десятки преступлений – грабежи, кражи, разбойные нападения.

Но все эти преступления не имели к исчезновению Снежаны Преображенской никакого отношения.

Поздним вечером, когда Снежана поняла, что ей, пожалуй, придется провести на ненавистном диване-малютке еще одну ночь, в горотделе милиции проводилось собрание. Опрос «подконтрольного элемента» найти Снежану Преображенскую не помог. Решено было официально объявлять ее пропавшей и начинать обход домов. Логичнее всего было начать с домов, находящихся рядом с кладбищем, – в конце концов, машину нашли именно там.

2

Было раннее утро, когда Лёка вышла из дома с пустым ведром и направилась к колодцу. Собаки крутились у ее ног, мешали набирать воду, потом мешали нести эту воду в дом. Вдруг вся свора с диким лаем кинулась к калитке. Лёка подняла глаза, и сердце ее оборвалось – у калитки стояли два человека в милицейской форме: один очень высокий и худой, а другой гораздо ниже, но широкий, почти квадратный.

– Хозяйка, подойдите, пожалуйста, сюда! – позвал один из них.

Лёка поставила ведро и на ватных ногах двинулась к калитке. Глухо колотилось сердце. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.

Тем не менее, подходя к калитке, она сквозь мутную пелену страха услышала свой же голос.

– Здравствуйте! – сказал голос милиционерам. – Мерзость – фу! Да заткнись ты, проклятая собака!

– Мерзость? – удивился высокий милиционер. – У нее такая кличка?

– Ага, – ответил Лёкин голос. – Какой характер, такая и кличка. Как начнет лаять – не остановишь! Совсем меня не слушается. Но и со двора не выгонишь. Упрямая!

Белая рыхлая завеса страха не спадала, а между тем голос Лёки звучал на удивление живо и бодро. Про себя Лёка даже немного изумилась этому. Как будто голос жил отдельно от нее.

Она сделала над собой колоссальное усилие и посмотрела милиционерам в глаза. Высокий был добродушен, а квадратный, наоборот, мрачно смотрел на нее исподлобья. Его лицо казалось Лёке знакомым. Где-то она видела этого квадратного человека, но только где – никак не могла припомнить.

– Вы ведь Ольга Сергеевна Колесник? – спросил высокий.

– Да, – бодро ответил живущий сам по себе голос.

– Вы работаете садовником у Константина Петровича Преображенского? – продолжил высокий.

У Лёки потемнело в глазах.

– Не работаю, – бойко ответил голос. – Раньше работала, а потом Снежана Александровна меня уволила. Когда? Кажется, неделю назад… Да, да – ровно неделю! Я ее кусты погубила, рододендроны. Очень дорогие… Я не специально, честное слово! Даже не представляю, почему это получилось. Я все как в схеме написано делала, но она меня все равно выгнала!

– Да, нам это известно, – сказал высокий. – А после того, как она вас уволила, вы ее видели?

Лёка мельком глянула на свои руки. Они дрожали. К счастью, милиционеры этого, кажется, пока не заметили.