Легко - [25]

Я: Езжайте. Я поеду к Эрин, или что-нибудь еще.

Мама: Хорошо. Если ты уверена.

Я: Я уверена.

Вау. Мой парень меня бросил, и первый раз в жизни, когда мама должна выразить ощутимую поддержку, они с папой отправляются одни кататься на лыжах. Я прямо-таки  чувствую себя нужной частью семьи, мам. Как будто предательства Кеннеди мне было мало. Боже.

Я кинула мой телефон в сломанную подставку для стакана и направила машину в сторону кампуса, готовая смотреть телек и работать над проектом по экономике все выходные.

Когда зашла в комнату, я обнаружила, что пока я вела машину, Лукас прислал мне сообщение.

Лукас: Извини, я не попрощался.

Я: В присутствии профессора Хеллера это было немного неловко.

Лукас: Да

Лукас: Мне бы хотелось тебя нарисовать.

Я: Да?

Лукас: Да

Я: Хорошо. Но не без одежды или что-то вроде, так?

Лукас: Ха-ха, нет. Если, конечно, ты сама этого не хочешь.

Лукас: Шучу. Как насчет сегодня вечером? Или завтра?

Я: Сегодня пойдет.

Лукас: Клево. Я освобожусь через пару часов.

Я: Ок

Лукас: Какой у тебя номер комнаты?

Я: 362. Мне нужно будет впустить тебя в здание.

Лукас: Я думаю, что смогу войти. Я напишу, если нет. 

Глава 8

Стук Лукаса был еле слышен. Я так нервничала, что меня слегка трясло, пока я шла к двери.

Он сказал, что хочет нарисовать меня, но я не была уверена, если это все, что он хотел сделать, или может это был код для чего-то большего. Эрин съест меня заживо, если после того, как мы будем одни в моей комнате, я, как минимум, не заставлю его меня поцеловать, хотя Лукас не представлялся мне тем типом парней, которые останавливаются на поцелуях. Множество девчонок считали время в колледже таким исследовательским периодом, и были бы вполне не против исследовать Лукаса. Но для меня понадобилось больше года, чтобы подготовится к сексу с Кеннеди, и он был единственным парнем, с кем я спала. Я была не готова зайти так далеко с Лукасом, по крайней мере, пока.

Я сделала вдох.

Он снова постучал, немного громче, я прекратила думать и открыла дверь.

Края темных волос выглядывали из-под его темно-серой лыжной шапки. В рассеянном свете коридора, его глаза выглядели почти бесцветными, как в ту первую ночь, когда он заглянул в мой внедорожник, набив Баку морду. Ссутулившись, с руками в карманах и альбомом подмышкой, он сказал:

— Привет.

Я отступила назад в комнату, держа дверь широко открытой. Оливия и Рона вертелись у своей открытой двери, разглядывая Лукаса, пялясь на меня, и наблюдая как он зашел в мою комнату, когда Эрин не было дома. Оливия выгнула бровь и кинула взгляд на свою соседку.

Через пять минут весь этаж будет знать о том, что у меня в комнате красавчик.

Я захлопнула дверь, а Лукас кинул свой альбом на мою кровать и остался стоять посреди комнаты, которая, казалось, с его присутствием стала меньше. Не шевелясь, он оглядел Эрину сторону комнаты, стена над ее кроватью была оклеена фотографиями, греческими буквами ее сестринства над блестящими буквами ее имени. Пользуясь возможностью, я рассмотрела его: чертовски поцарапанные ковбойские ботинки, поношенные джинсы, грязно-серая толстовка. Он повернул голову, чтобы просканировать мою часть комнаты, и я уставилась на его профиль — свежевыбритые скулы, приоткрытые губы, темные ресницы.

Повернувшись лицом ко мне, его взгляд пробежался по мне, а потом переключился на мой ноутбук, который я подключила к небольшим колонкам. Я поставила тихо играть плей-лист из собственной коллекции. Еще один из советов Эрин. Она даже обозвала его ОФПП, и я очень надеялась, что он не спросит, что это значит.  Естественно, я бы не сказала ему, но мои, подверженные покраснению, части тела выдали бы меня с головой.

— Мне нравится эта группа. Ты была на их концерте месяц назад? — спросил он.

Кеннеди и я были на том концерте, больше того — за день до того, как мы расстались. Они были одной из наших любимых местных групп. Тем вечером он был каким-то странным. Отдаленным. Обычно, на концертах он базировал меня впереди себя, расставив свои ноги пошире, чтобы между них помещались мои, и обвив меня руками за талию. Вместо этого, он стоял рядом со мной, как будто мы были просто друзьями. После того, как мы расстались, я поняла, что на тот момент он уже все для себя решил — доказательством того была стена между нами; я просто пока ее не заметила.

Я кивнула, выкидывая Кеннеди из своей головы.

— А ты?

— Ага. Я не помню тебя там, но было темно, и я выпил пиво или два.

Он улыбнулся — белые зубы, только немного не идеальные, показывающие тем самым, что он не проходил у ортодонта семь кругов ада, как это делала я. Стянув шапку с головы и кинув ее на мою кровать, он положил карандаш на альбом и взъерошил рукой примятые волосы, результатом чего получил на голове "взрыв на макаронной фабрике". О, Боже. Когда он снял через голову свою толстовку, его нижняя белая футболка задралась и я получила свой ответ насколько далеко продолжались его татуировки. Четыре линии текста, слишком мелкие, чтобы разглядеть, извивались по его левой стороне. Какой-то Кельтский рисунок балансировал справа. Бонус: теперь я знала, что Эрин называла прессом, от которого текут слюнки.