Легко в бою - [3]

— Шаас, — прошептал Асан, и в тот же миг существо, возникшее перед ними, отбросило факел и утробно заворчало.

В этом рыке не было ничего, напоминавшего человеческую речь, но Асан понял, что пытался сказать бывший пленник. Он слишком давно ждал этого момента, чтобы не услышать в глухих ворчащих звуках слов.

— Не бейте первыми, — предупредил он, хотя в том не было нужды. — Он умеет забирать силы. И он сильнее, чем прежде.

Шаас же видел перед собой горстку защитников опустевшего города, и гнев, бурлящий в нём, жаждал вырваться наружу. Они всё же обманули его и знали, когда он проснётся. Только решили не сражаться, а пуститься в бега. И это бесило и выводило из себя ещё сильнее. Они знали — и бросили его одного, даже не оказав достойной встречи!

Он хотел закричать, назвать всех глупцами и трусами, но изо рта вырвался лишь грозный рык. Впрочем, довольно скоро Шаасу стало безразлично, что это звучит не так, как он привык. Он не слишком ясно помнил, как это было раньше.

Слепящий свет щитов не давал ему рассмотреть, сколько нападающих — или обороняющихся — перед ним. Наугад он бросил в них огненную стрелу, а затем вспомнил о пламенной плети, которую раньше — это ощущалось столь чётко — очень любил.

Огонь снова хлестнул по колонне, и дрожь прошла по земле. Шаас рассердился на эту хрупкость мира и бросился вперёд, ни о чём больше не раздумывая. Маги ждали его нападения, они слаженно отражали атаки световыми щитами, а один из них бросил обжигающее заклятье, прошедшее всего в ладони над головой Шааса.

Мир вокруг пришёл в движение, крупные куски камня откалывались и катились по земле, впечатываясь в стены домов и разбивая их. Трещины разбегались по плитам, рассыпались прахом статуи, отваливалась лепнина. Шаас сеял вокруг себя хаос и в какой-то миг начал любоваться этим, наслаждаться танцем с огнём. Ему хотелось превратиться в огненный смерч, как будто он некогда умел это делать.

* * *

— Нам нужно оттеснить его к алтарю, — крикнул Асан, на самом деле вовсе не уверенный в этом плане. Сейчас он видел, что Шаас превратился во что-то ещё более ужасное, чем предполагали старейшие. Он видел существо, которым руководил инстинкт обезумевшего хищника. Если они оплошают или хоть на миг опоздают, то их ритуал обернётся катастрофой.

Утешало лишь то, что Шаас словно и не замечал, куда его теснят. Снова и снова он наносил удар за ударом, разрушая в пыль постройки, разбивая камни и уворачиваясь от встречных заклинаний. В нём было столь много дикой энергии, что Мастер Асан невольно зауважал противника.

И было ясно, что Шаас не понимает чужих слов. Конечно, никто и не пытался заговорить с ним напрямую, но он не обращал внимания и на любые другие выкрики. Слишком дикий, слишком обезумевший, он не сумел бы понять, что на самом деле задумали маги. И возможно, в этом был их шанс.

Но вот они уже выбрались к алтарной площадке. Самый большой алтарь Эхенвэн, где проводились важнейшие не только для города, но и для всей магии мира ритуалы, был готов принять жертву.

Вокруг возвышались шесты с факелами, удивительно, как они уцелели, когда всё готовилось рухнуть, превратившись в единую каменную могилу. Огонь продолжал гореть, а поверхность камня едва заметно мерцала. Достаточно было всего нескольких слов, чтобы магия захлопнула приготовленный капкан. Несколько слов, которые должен был произнести Асан.

* * *

Когда Шаас заметил алтарь, в его памяти тут же возникло чёткое понимание, что именно следует делать. Он не знал смысла и не мог предсказать, что произойдёт дальше, но интуиция, ставшая теперь гораздо сильнее, чем была раньше, руководила им лучше доводов разума.

В тот миг, когда маги оттеснили его к камню, ему хватило лишь доли секунды, чтобы коснуться холодного мрамора и зажечь его собственной силой. Он сумел понять, что алтарь ждёт жертву, и коварство врагов показалось ему детской уловкой. Теперь, просчитав, какое будущее ему готовили, Шаас понял, что сделает.

Это не было решением, на какие-либо размышления такого рода Шаас сейчас был совершенно не способен. Его порыв больше походил на холодный мгновенный рефлекс, повинующийся древнейшему инстинкту самосохранения. И никакой рассудок не смог бы опередить эту силу.

Когда очередной световой стрелой разбило камень у Шааса под ногами, он проговорил — или попытался произнести — те слова, что помнил необычайно хорошо. И пусть они прозвучали вовсе не так, как должны бы, но сила, заложенная в них, осталась прежней. И она послушалась своего одичавшего хозяина.

* * *

Асан хотел уклониться, но не сумел. То, что сделал Шаас, было ему непонятно. Невероятная сила спеленала его и приложила об пол, да так, что он не сумел подняться. В тот же миг Шаас ударил по остальным и в один момент сломил почти всех.

Взрыкивая, Шаас кинулся к алтарю и уложил на него уродливые, искажённые магической силой руки. Он запрокинул голову, и сила багровым потоком потекла из его пальцев, напитывая алтарь, будто кровью.

Боль пронзила всё тело Асана, но он всё же успел заметить, как Кэнси — самая юная из его учениц и самая способная — откатилась в сторону, прижалась к колонне, а затем юркнула в тень.