Легионы идут за Дунай - [165]

Децебал и патакензии засыпали озверелый собачий клубок стрелами. Скулеж и визг заполнили окрестности. Издыхающие пронзенные гельветы катались по каменистому крошеву. Задуманное удалось. В два залпа дакийский царь и его воины прикончили или сильно ранили почти всех поисковых псов.

В ответ стрелки-галлы обрушили град свинцовых пулек из длинных кожаных пращей. Пространство между деревьями наполнилось свистом летящих снарядов.

– Собака Децебала! – радостно указал римскому трибуну Пиепор.

Регебал, мрачный, следил за умело проведенной зятем диверсией. Он только молча кивнул на вопросительный взгляд римского начальника в подтверждение слов костобока.

– Так сам Децебал тоже наверху? – спросил, чтобы лишний раз окончательно увериться, трибун.

– Да! Филипп не выполнит ничей приказ, кроме как самого царя!

– Прекрасно! Центурии – вперед!!!

Десятки в шеренгах ускорили шаг. Подоспевшие лучники присоединили к камням галлов свои стрелы.

Децебал и патакензии-телохранители отвечали расчетливо. Берегли каждый наконечник. Тропа позволяла римлянам наступать лишь по два человека в ряд. Уже свыше десятка сраженных врагов валялись на камнях и корневищах. Но и маленький отряд защитников понес первые потери.

Свинцовое ядрышко от пращи перебило плечо воина рядом с царем, и погиб под стрелами другой, который не успел, перебегая, укрыться за стволом. Откуда-то сбоку и сверху доносились вопли и крики «Барра!!!»

Легионеры штурмовали переход у ручья. Трое оставленных Децебалом даков скатывали на атакующих каменные глыбы.

– Отходим! – кричал телохранителям дакийский царь.

Противники сблизились настолько, что римляне пустили в ход пилумы. Короткие дротики с гибкими, закаленными на огне остриями со стуком втыкались в стволы, землю.

– А-а! – застонал пронзенный дак.

Выше. Выше. Еще выше. Едва последний патакензий влез на площадку, показался первый римлянин. Стрел не осталось. Пальцы Децебала напрасно шарили в опустевшем колчане. Потные, перемазанные пылью дружинники, не сговариваясь, потянули из ножен кривые фалькаты. Снизу рычал центурион. Вновь зашуршали дротики. Под их прикрытием передовые легионеры вскарабкались на второй уровень тропы. В просветах шлемов Децебал видел иссеченные шрамами и морщинами лица. Ветераны. Эти не отступят. Не дрогнут. Даки бросились на врагов. Залязгали встретившиеся в ударе клинки. Три римлянина против шести даков. Четыре. Пять. Вот по плечам товарищей поднимается седьмой. Восьмой. Упал легионер. Второй. Стон. Крик. Злобное ругательство на латыни. Пали три дака. Оставшиеся в живых толкнули царя:

– Уходи, Децебал!

– Децебал!!! – поняли солдаты Траяна.

И тотчас другой крик. Откуда-то сверху:

– Царь! Нас окружают! «Петухи» прорвались у ручья. Уходите!

Децебал, не выпуская из рук меча, метнулся выше. Телохранители прикрывали отход. Один – секирой. Другой – мечом. Два против двухсот. Патакензий сверху пустил из лука стрелы. Римляне замешкались. Воспользовавшись заминкой, царь и его последние соратники оторвались от преследователей.

– К пещере!

– Нет! – голос владыки Заданувийских земель поразил патакензиев спокойствием. – Это ничего не даст. Римляне – всюду. Через несколько мгновений они будут и там. Но рядом с могилой Местуса, за скалой, у Трех сосен, есть козья тропа. Там можно уйти.

– Уходи, Дадесид! Мы прикроем!

– Пурирус! – царь улыбнулся верному кузнецу. – Уйти должны вы.

И, не слушая никаких возражений, он снял с талии Священный пояс Буребисты с драгоценным кинжалом и отдал Пурирусу. Кузнец все понял. Царь решил, и спорить было бесполезно.

– Воля царя – закон! – громко, как и прежде, возгласил Децебал. – Воля умирающего царя – закон вдвойне! Именем Замолксиса я повелеваю вам уйти к росомонам и отдать эти знаки власти дакийских царей достойнейшему из ныне живущих карпов или костобоков. Уходите, Пурирус, и да хранят вас Ауларкен Фракийский, Замолксис и его всемогущие бессмертные сыновья!

Они не возражали. Три воина. Последние свободные даки на порабощенной римлянами земле упали на колени перед своим погибающим царем и поцеловали землю. Децебал прощально коснулся их голов и, не оглядываясь, начал подниматься к пещере. Совсем рядом слышался треск сучьев под коваными каллигами легионеров. Под сводами каменной залы Дадесид остановился. Бесполезные теперь уже стрелы торчали из берестяных колчанов. Козьи и оленьи шкуры на полу. Десяток копий и секир. Невелика добыча для солдат. Он отбросил иззубренный в схватке на тропе меч и вытащил из-под изголовья отточенную, как бритва, фалькату с драгоценными камнями на рукоятке. Рывком сорвал войлок входного порога. Родные горы расстилались перед ним. Его Дакия. Сладостная горечь заполнила душу. Он не смог уберечь царство. Значит, кому-то предстоит начинать сначала. Боги известили его о своем желании даровать ему бессмертие. Устами Диурпанея. Человек не должен задерживаться по эту сторону, когда его близкие ждут на полях царства Замолксиса. Осталась самая малость.

Децебал перевернул фалькату – родной дакийский меч – и уставил острие под левое подреберье. «Только об одном скорблю, – обратился царь к владыке Подземного царства, – что род Дадесидов пресекается на мне». Мог ли он знать, что не пройдет и пяти месяцев и в далеком паннонском пате родится мальчик, в котором размеренная римская кровь смешается с его пылкой кровью. И дочь его Тисса, одевая по утрам сына, будет повторять: «Боги! Как ты похож на своего деда». И огненный взор потомков Дадеса навеки останется на лицах грядущих поколений. Бряцанье копий и звон щитовой меди римских латников становился все отчетливее. Децебал поднял взгляд к небу, к обжигающему лику Богини Солнца. И когда слепящий свет лучезарного светила заполнил все его существо, он ощутил краткую легкость падения. Жуткая боль на миг всколыхнула сознание. И... все исчезло.