Легенды нелегальной разведки. Из истории спецслужб - [168]

Прошло всего несколько секунд, и вторая мелодия почти полностью подавила первую. Спина взмокла от пота, а голова и руки вдруг похолодели; руки работали, как у заведенного механического человечка. Я упал на четвереньки и стал собирать магазины и оружие своих уже убитых товарищей. Все происходило, как в страшном, болезненном сне.

Еще несколько секунд, и весь арсенал оказался разложен у моих ног. Я понял, что остался совсем один. Трое моих товарищей, успев выпустить всего по одному магазину, лежали, уткнувшись лицами в окровавленную землю. Все были убиты выстрелами в голову или шею.

Во мне что-то произошло. Подчиняясь неясному порыву, я начал метаться от одного края машины к другому, выпуская полный магазин в направлении стрелявших в меня людей. Расстреляв боезапас, бросал одно оружие, хватал другое, с полным боекомплектом, и, перекатившись к другому краю, вновь открывал огонь. Теперь я видел противника, видел, как передвигаются боевые подгруппы, обеспечивая продвижение всей группы в целом. Теперь я стрелял в тех, кто, приостановившись, выцеливал меня, — их надо было обезвредить в первую очередь. Я видел, что попадаю, что человеческие фигурки хватаются за места ранений, выпускают из рук оружие или просто ничком валятся на землю. Но самое главное — они переставали в меня стрелять. Мои движения стали напоминать повторяющийся орнамент или же па неистового танца со смертью. Страх смерти заставлял двигаться в быстром темпе. Время потеряло свои границы, но сознание отстраненно и четко фиксировало происходящее.

Основная группа изменила направление движения и стала постепенно уходить от меня вправо. Пустые магазины, словно шелуха, разлетались в стороны, полные занимали их место, чтобы через пару секунд упасть на землю. Выглянув из-за капота, я увидел, что в мою сторону бегут трое. Впереди перебежками продвигались два невысоких парня, а чуть сзади, переваливаясь, бежал здоровый, как медведь, детина. Пули зашлепали по земле, и я метнулся к другой стороне машины. Не высовываясь, прикрылся дисками пробитых колес и дал две короткие очереди. Один из парней вскинул руки и рухнул, выронив оружие; второй крутнулся волчком и упал в паре метров от него. Я привстал, поймал в прицел здоровяка, нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало. Затвор жалобно клацнул — магазин был пуст, и это был последний магазин для пистолета-пулемета. Остался только пистолет. Затворная рама щелкнула, и руки привычно обхватили ребристую рукоять. Я осторожно высунулся. Звероподобный мужчина приближался короткими перебежками. До него было уже не более десяти-двенадцати метров. «Удзи! — судорожно мелькнуло в голове. — Только не это!!!» Мой указательный палец запрыгал на спусковом крючке. Разрывные пули влетали в тело врага, но он еще бежал по инерции, пока не рухнул на спину в трех-четырех метрах от меня.

Боковым зрением замечаю, что несколько силуэтов обходят меня слева. Поворачиваюсь и стараюсь поразить их.

Мозг лихорадочно фиксирует происходящее в виде вспышек-клипов. Понять, в кого я попал, а в кого нет, не удается. Все действия, как в анимации, сливаются в непрерывный поток. Впереди какая-то тень оторвалась от земли. Взметнулась рука.

«Граната!» — успеваю понять я, разряжая остатки патронов в невысокую фигуру с двумя кровавыми пятнами в области левого плеча.

Взрыв, удар. Такое чувство, что на меня опрокинулся автомобиль, за которым я прятался. И я проваливаюсь в бездонный темный колодец.

Я пошевелил руками и только теперь почувствовал, как сильно болят правая кисть и пальцы правой руки.

— Да, дорогой, еле вытащили у тебя из руки пустой пистолет, — услышал я голос мужчины. — Отстрелял все до железки. Тебя, герой, даже к нам с ним привезли. Все продолжал сжимать. Еле отобрали.

— Что со мной? Почему на глазах повязка?

— Придется потерпеть, дорогой. Контузия у тебя, и пока тебе придется собрать все свое мужество в кулак. Терпи. Опасного уже ничего нет, но надо дать организму восстановиться. Организм молодой, крепкий — восстановишься! Если все пойдет ровно и без срывов, через пару месяцев вернется зрение. Только уговор, солдат! Ты должен помогать нам и душой, и телом. Тут твои руководители позаботились, чтобы мы тебе создали особые условия. Так что и ты постарайся помогать нам. А сейчас больше спи, слушай хорошие передачи по радио и приятную музыку. У тебя тут шикарный импортный магнитофон и целая коллекция кассет. А если захочешь, Настя тебе почитает. Что любишь читать?

— Пикуля, Пастернака, Джека Лондона.

— Ну, Пикуля и Пастернака — это через твоих руководителей, а Лондона у нас в библиотеке целый четырехтомник. Настя, посмотри, что нашему бойцу будет еще интересно. Ладно, дорогой, спешу на операцию. Встретимся завтра на перевязке.

Он ушел, оставив после себя шлейф крепкого одеколона и ощущение надежды. В наступившей тишине тихо зазвучала лиричная французская мелодия, а в воздухе повисло тяжелое ощущение ожидания, замешанное на остром запахе лекарств. Я вздохнул и, расслабившись, почувствовал, что вновь засыпаю.

Предупредительные руки врача медленно снимают повязку. Бинты нехотя соскальзывают с головы. Я уже вижу проблески света, просачивающиеся под ватные тампоны, прикрывающие глазницы.