Легенды Мира Реки. Тайны Мира Реки - [216]

— Ладно, — сказал Бойтон. — Если эти проклятые нацисты служат каким-то примером, я ничуть не стану бранить богов.

— Почему же вы не продолжаете свою историю? — терпеливо напомнил Боуи. Его товарищи были неглупыми и любопытными, но иной раз слишком много болтали.

— Я плыву вверх по течению теперь уже около двух лет, — сказал Бойтон. — С течением-то я мог бы справиться, но это похоже на какой-то обман. Я всегда рад испытанию. Обычно я плыву от одной долины до другой, а ночую каждый раз в новом месте. Кстати, по большей части я повсюду встречаю дружественный прием. Большинство людей захвачены моей попыткой и обращаются со мной хорошо. С распространением эсперанто общение перестало быть проблемой. Это была прекрасная жизнь.

— А нацисты? — напомнил Боуи.

— К ним-то я и клоню, — успокоил его Бойтон. — Четыре дня назад я вылез на берег в долину недалеко от этой. Как только я вылез на берег, меня окружили около десятка мужчин, вооруженных копьями и мечами. Они потребовали, чтобы я им сказал, кто я такой и зачем сюда прибыл. Их вождь был громадное чудовище, шести футов роста и весил хорошо за пятьдесят фунтов. Носил он чудовищный топор, который можно размозжить человеческую голову одним ударом. Несколько других мужчин называли его Голиафом, и у меня не осталось никаких сомнений, что это и был легендарный великан из Библии.

Титан был за то, чтобы убить меня сейчас же, но некоторые из них убедили его, что их хозяин может захотеть допросить меня. Так я предстал перед Адольфом Эйхманом.

Бойтон остановился, взгляд его театрально бродил по сторонам, пытаясь охватить всю компанию. Мастер по плаванию, он был также и мастером рассказывать истории.

— Размеры Голиафа делали его ужасающим. Интеллект Эйхмана выполнял то же самое дело. Я нашел, что самый ужасный из этих двоих — немец. Гигант был созданием страсти, Эйхман же держал свои желания под строгим контролем. Он никогда не разрешал своим эмоциям мешать своим планам. Это был холодный, бесчувственный маньяк. Настоящий монстр.

Ирландец проглотил свой виски одним глотком. Он уже должен был как следует набраться, но его рассказ держал его в холодном трезвом состоянии.

— Маленького роста человек, с крысиной физиономией, Эйхман, допрашивал меня несколько часов. Он выражал большой интерес к цивилизациям, живущим вниз по Реке от его поселения. Чувствуя, что я не открываю ему ничего такого, что он не мог бы узнать и сам, я говорил свободно и правдиво.

Очевидно, то, что я рассказал, сильно понравилось немцу. В течение короткого времени он начал хвастаться планами о подчинении «нечистокровных рас», окружающих его территорию. Эйхман намеревался установить нацистскую империю. «Новый Рейх», как он ее называл, управляемую своими учениками. Чудовищную истину, скрывающуюся за этими планами, я не понял до следующего утра.

— Так вообще-то кто они такие, эти парни наци? — спросил Крокетт.

Билл Мэйсон скорчил гримасу:

— Позор двадцатого века.

Спокойно и без эмоций историк описал подъем и падение Третьего Рейха. Когда он кончил говорить, мертвая тишина воцарилась среди сообщества.

Лисандр Спартанский наконец развеял чары:

— Стража на берегу Реки должна быть усилена. Мы не можем дать этим чудовищам захватить нас врасплох. — Лицо его побледнело, он поднялся:

— Я скоро вернусь.

— Тринадцать миллионов безвинно убитых, — прошептал Сократ. — Преступления этих нацистов превосходят всякое воображение. А я думал, что когда-нибудь постигну справедливость. Может ли подобное понятие существовать в формах, которые позволяют такое сумасшествие?

— Хуже всего то, — сказал Бойтон, — что теперь, когда они вновь возродились в Мире Реки, они собираются снова делать то же самое.

— То есть — что? — воскликнул Боуи. Он почувствовал, как в нем образуется твердый клубок ярости. Ярость убийства, как называл это его старший брат. — Что ты этим хочешь сказать?

— Эйхман меня допрашивал, пока не стемнело. Наконец, он утомился от этого разговора. Меня, голодного и изможденного, его помощники поволокли в бамбуковую загородку, за которой жили несколько сотен обнаженных женщин. Этих несчастных держали, как я скоро узнал, и оставили в живых только для сексуальных удовольствий нацистов. Ни одного мужчины во всей тюрьме не было. И вот там я начал подозревать худшее. Но женщины, приведенные в ужас своими тюремщиками, отказались со мной разговаривать. И только при наступлении дня мне удалось узнать всю правду о новое Рейхе.

— Конечно, самоубийство… — начал было Билл Мэйсон.

— Нужно много смелости, чтобы убить себя, — перебил Бойтон. — Гораздо в большей степени, чем обладали эти бедняги. Эйхман отбирал только тех рабов, которые панически боялись смерти. Ни одна женщина обладающая сильным духом, не была допущена в тюрьму.

— Не нравится мне то, что ты рассказываешь, — заявил Дэви Крокетт, глаза его сузились. — Скажи мне, что я неправильно сужу об этих наци.

Бойтон глубоко вдохнул в себя воздух.

— Боюсь, что все это слишком правдиво. На следующее утро я наблюдал резню. Боже моей, — голос его дрогнул от эмоций, — если бы я только мог уничтожить воспоминания о ней в своем мозгу!