Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице - [149]

Огния улыбнулась, Энжел — тоже.

— К слову, о Ларе. А почему вы не вытащили ее из мавзолея? Не смогли?

— Я и не пыталась. А какой был смысл ее вытаскивать? Она же погибла, когда одержимая вырвалась. Чтобы похоронить? Мне как-то и в голову не пришло, тем более что я не очень-то представляла, как внутрь мавзолея попасть. Будь там одержимый, я бы, конечно, нашла способ проход открыть. Но ради похорон убийцы Анири…

— А если я вам скажу, что одержимых в мавзолее было двое, а вырвалась только одна? А если я скажу, что Лара Уиллис не умерла тогда?

— Вы шутите?

— Увы.

— Пууууууу, — протянула Огния и даже приподнялась со стула. — Как неудобно получилось…

— И она тридцать лет просидела в мавзолее, рядом с саркофагом, в котором был заточен одержимый — последний жрец вашего приятеля Шу Цзы. А выбраться самостоятельно не могла.

Целый калейдоскоп эмоций отразился на лице у Огнии: и неловкость от того, что ее… нет, не ошибку — скорее оплошность — заметили, и сочувствие Ларе, просидевшей столько времени в заточении, и некоторое злорадство в отношении человека, пустившего в Анири стрелу, и что-то еще, чего Энжел, хотя он и считал себя неплохим физиономистом, расшифровать не мог.

— В конечном итоге, мы освободили ее, — сказал он, — при этом Пу поглотил одержимого, и нам пришлось его уничтожить.

На лице Огнии промелькнуло что-то похожее на скорбь по старому знакомому, но эта скорбь была смешана с чем-то похожим на радость или, быть может, с облегчением, по поводу освобождения Лары и злостью на себя за то, что ее ошибка — да, именно ошибка! — привела к таким последствиям.

— Так она жива? — спросила Огния, усилием воли погасив на своем лице все это многообразие переживаний.

— Да. Насколько мне известно, ее можно разыскать в Эоринмире или Лунном храме.

Огния почему-то посмотрела в сторону остывающих курников и кивнула каким-то своим мыслям.

— Более того. Как вы думаете, зачем я и Сонечка отправились в Катай, да еще и в прошлое?

— Честно говоря, понятия не имею, — призналась Огния. — Для меня личности спасителей Анири долгое время оставались загадкой, а уж про путешествие во времени я и не подозревала. Хотя меня всегда очень смущала ваша подружка, Соня.

— Вы знаете Сонечку?

— Немного. Полагаю, она меня не помнит: двадцать восемь лет прошло. Мы познакомились на свадьбе ваших родителей, но никогда больше не общались. Меня поразило ее сходство с той девушкой, которая была среди освободителей Анири. Но, поговорив с ней тогда, я выяснила, что она никогда в Катае не бывала. Я решила, что обозналась, и прибывала в этом убеждении до тех пор, пока случайно не встретила вас вместе в парке года четыре назад. Я тогда очень сильно удивилась, особенно после того, как разузнала, кто вы такой.

— Вы наводили обо мне справки?

— Да. Я постаралась узнать о вас все, что можно было узнать, и какое-то время даже следила за вами. Потом успокоилась и перестала. Решила, что рано или поздно все разъяснится. Вот и разъяснилось. Так зачем вы поехали в Катай, да еще и в прошлое? Неужели вам кто-то дал задание освободить Анири?

— Только не смейтесь. Про Анири мы уже по Дороге узнали, от… одной… женщины. И освобождать ее, конечно, не планировали. Мы как раз-таки Лару Уиллис искали: у нас была одна ниточка, и вела она нас в Катай. Вообще, это странно получилось: мы прибыли туда за три года до того, как Лара исчезла, да еще и сами поспособствовали ее исчезновению.

— Не поспособствуй вы ее исчезновению, она бы погибла, — заметила Огния. — Видимо, у Истории на нее отчего-то большой зуб был: ее чуть пираты не убили, затем она почти утонула, чуть позже — едва не умерла от оттока жизненной силы или, если угодно, от пневмонии, и в довершение, ее Атай чуть не убил. Не попади она в мавзолей, ей бы не выжить, я так думаю.

— А сейчас ей тоже опасность угрожает?

Огния пожала плечами.

— Вряд ли. Не более чем любому другому человеку. С поправкой на характер и род деятельности. Выпасть из Истории на столь длительный срок, а потом вернуться — все равно, что умереть, а затем заново родиться. Поверьте, я знаю, что говорю. Тридцать лет — это не три с половиной века, но ведь и человек — не то же самое, что кицунэ. Так что, как не крути, наше общее вмешательство в ее судьбу пошло ей только на пользу.

— Если это даже и так, говорить я ей, пожалуй, об этом не стану, — пробормотал Энжел. — Однако, признаться, я до путешествия в Катай и не знал, что по Дороге можно в прошлое попасть.

Огния на секунду задумалась, потом взяла веер с чайного столика, куда его ранее положил Энжел, раскрыла, и принялась изучать красные иероглифы.

— Ну да, — сказала она, — разумеется, это можно и так прочитать. Смотрите, Энжел: тут написано «и придут чужеземцы с запада». Видите?

— Я не читаю по-катайски, — ответил Энжел, — но вполне готов поверить, что там именно так и написано.

— Так, да не так, — покачала головой Огния. — Вот этот иероглиф — «тциаян[103]» — он не только «запад» означает. Но и «лево», «конец», «закат», а еще…

— Будущее, — догадался Энжел.

— Да. Правда, в этом значении его редко употребляют. «Тциаян» — это неопределенное, маловероятное будущее. Так говорят, когда хотят сказать что-нибудь типа «может быть, когда-нибудь, потом, при случае…»