Легенды и мифы Невского проспекта - [84]

Если верить фольклору, смерть Параши Жемчуговой была предсказана некой гадалкой, которая однажды перед выступлением актрисы подошла к ней с мрачным предупреждением. В этом спектакле Жемчугова должна была сыграть героиню, которая в конце представления умирает. Похожую судьбу со смертью в конце сюжета она уже дважды играла в других спектаклях. Гадалка предупредила: «Только два раза можно играть покойницу. На третий сама умрешь. Такой зарок дан актеркам». Прасковья не послушалась и сыграла свою последнюю роль. На сцене. И в жизни.

Граф был в отчаянье, и жить в Петербурге уже не смог. Вернулся в Москву. Основал богадельню «на сто человек обоего пола и бесплатную больницу» при ней на пятьдесят коек – знаменитый Странноприимный дом, будто бы в память о Жемчуговой. Окончательный архитектурный вид больничному комплексу придал петербургский архитектор Джакомо Кваренги. Ныне это известная больница имени Н.В. Склифосовского, или «Склиф», как называют ее в Москве и далеко за ее пределами. Согласно московским легендам, в сонме небесных сил на фресках Троицкой церкви при больнице есть один ангел, танцующий с бубном, которому автор росписей Доменико Скотти будто бы придал портретные черты Прасковьи Жемчуговой.

В Петербурге, в саду «Фонтанного дома», рядом с деревьями, будто бы посаженными Прасковьей Ивановной, Шереметев установил памятник своей любимой – мраморный жертвенник с двумя накладными бронзовыми досками с гравированными текстами на французском языке. С одной стороны: «На сем месте семейно провождали время в тишине и спокойствии. Здесь с правой стороны клен, а с левой – две вербы с привешенными значками посажены графиней Прасковьей Ивановной Шереметевой. 1800 год». С другой: «Я полагаю увидеть ее ожидающую тень, блуждающую вокруг этого места. Я приближаюсь! Но тотчас же этот дорогой образ меня оставляет с моей скорбью, убегая безвозвратно…». Некоторое время после революции этот памятник упоминался в путеводителях, как одна из петербургских достопримечательностей. Затем и упоминания, и сам памятник исчезли. Сохранился только постамент, на котором, если верить городскому фольклору, какое-то время стоял скучный гипсовый бюст не то Ленина, не то Сталина.

Прасковье Жемчуговой фольклор традиционно приписывает авторство песни «Вечор поздно из лесочку Я коров домой гнала…», сюжет которой автобиографичен и в романтизированной форме повествует о первой встрече героини с будущим мужем, графом Николаем Петровичем. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона даже называет Прасковью Ивановну «первой русской поэтессой из крестьянства». До сих пор песня входит в репертуар популярных исполнителей как народная.

Прах крепостной актрисы Параши Жемчуговой под фамилией жены графа Н.П. Шереметева Прасковьи Ивановны Шереметевой покоится в Лазаревской усыпальнице Александро-Невской лавры. Мраморный саркофаг над ее могилой выполнен мастером К. Дрейером.

В 1809 году, всего на шесть лет пережив любимую жену, скончался и сам Николай Петрович Шереметев. Видимо, памятуя о том, что пышные похороны, устроенные им умершей супруге, были демонстративно проигнорированы большинством сиятельных знакомых графа, он завещал похоронить себя в Петербурге, рядом с женой, «в простом гробе» и без каких бы то не было торжественных церемоний.

А старинные стены «Фонтанного дома» до сих пор хранят память о своей молодой хозяйке. В саду живы две липы, по преданию, посаженные лично Прасковьей Ивановной, хотя оба дерева явно более позднего происхождения. И, как утверждают современные обитатели Шереметевского дворца, время от времени в дворцовых покоях можно встретиться с мелькающей тенью бывшей крепостной актрисы, ставшей некогда женой обер-камергера двора его императорского величества графа Шереметева.

В советское время в Шереметевском дворце располагался Научно-исследовательский институт Арктики и Антарктики, название которого сводилось к аббревиатуре «НИИАА». В то же время известно, что в 1920-х годах в квартире, устроенной во флигеле шереметевского дворца, жила Анна Ахматова. Тогда-то и появилось новое прочтение официальной аббревиатуры: «Анны Ахматовой НИИ», или «ААНИИ».

Ахматова поселилась во флигеле Шереметевского дворца, в квартире своего мужа искусствоведа Н.Н. Пунина в 1920-х годах, сюда же вернулась после эвакуации из блокадного Ленинграда.

Подлинная фамилия Анны Андреевны Ахматовой – Горенко. Ее отец был инженером-механиком, служил сначала на флоте, затем на железной дороге. Писателей не жаловал, и когда увидел, что у его дочери проявился литературный талант, дал понять, что не желает, чтобы она подписывалась его фамилией: «Я не хочу, чтобы ты трепала мое имя». Мама была более снисходительна, но и она, услышав от 15-летней дочери, что когда-нибудь на доме, где они живут, появится мемориальная доска с ее именем, огорчилась: «Боже, как я плохо тебя воспитывала». Между тем есть легенда о том, как еще ребенком Анна нашла заколку в виде лиры. Ее бонна Моника, смеясь, сказала тогда: «Это значит, что и ты будешь поэтом». И как в воду глядела.

Анна взяла псевдоним Ахматова, по имени одного из предков своей матери, золотоордынского хана Ахмата, прямого потомка Чингиса. По отцовской линии она была гречанкой и хорошо говорила по-гречески. Ее предком был критянин Эммануил Гороспатьяс. По утверждению самой Анны Андреевны, ее греческие предки были морскими разбойниками. О них сохранилась семейная легенда, как одна из женщин, у которой муж умер в море, сама довела корабль до берега. К своему псевдониму Анна Андреевна относилась более чем серьезно. Корней Иванович Чуковский вспоминает, как однажды в разговоре об известном искусствоведе, художественном и литературном критике Эрихе Федоровиче Голлербахе, Ахматова возмущенно сказала: «Этот Голлербах черт знает что написал обо мне. Дурак такой! У его отца была булочная, и я гимназисткой покупала в их булочной булки, отсюда не следует, что он может называть меня Горенко. И как он смеет! Кто ему позволил! Это черт знает что!». А ее сын Лева иногда даже одергивал мать: «Не королевствуй».