Легенды и мифы Невского проспекта - [25]

Время было голодное. По воспоминаниям очевидцев, обитатели Дома искусств – писатели и художники, сценаристы и режиссеры – после очередного получения «особо экзотического пайка, состоявшего из лаврового листа и душистого перца, с голодным блеском в глазах бросались выстукивать коридоры», пытаясь найти пресловутое «елисеевское серебро», по легенде, замурованное в его стены бывшими владельцами, сбежавшими за границу. Голод был настолько силен, что о еде думали и говорили постоянно. Художник Анненков вспоминает, как Михаил Зощенко однажды сказал, что «жареные цыплята научились, по-видимому, здорово летать, так, что их теперь нигде не поймаешь».

Многие обитатели ДИСКа не избежали пристального внимания петербургского городского фольклора. Среди них одно из первых мест занимает Осип Эмильевич Мандельштам. Мандельштам родился в 1891 году в Варшаве. В Петербург семья Мандельштамов переехала в 1897 году. Осип получил образование в Тенишевском училище. К 1911 году семья начала разоряться. Для того чтобы обойти квоту на иудеев при поступлении в Петербургский университет, Мандельштам крестился.

С детских лет Мандельштам увлекался поэзией. Начал печататься с 1910 года, а в 1913 году вышла первая книга его стихотворений «Камень». С этих пор Мандельштам прочно вошел в обойму лучших поэтов своего времени. Влияние его поэтического творчества на поэзию было так велико, что в то время даже родился нелицеприятный термин, обозначавший неизбежное в подобных ситуациях эпигонство: «Мандельштамп».

После революции Мандельштам бедствовал, стихи дохода не приносили, жить было негде, он скитался по друзьям и знакомым. У них же занимал деньги, без всякой надежды на возврат. В конце 1920-х годов с помощью Горького он сумел получить комнату в знаменитом ДИСКе. Жить было непросто. Тем более человеку с таким сложным, независимым и гордым характером, как у Мандельштама.

По утверждению многих биографов поэта, он был «одиноким скитальцем», «блуждающим светилом», мало подходящим для совместного проживания с людьми. Его ценили за вклад в литературу и иронизировали, а то и просто издевались над его внешностью. Он был маленького роста и его называли: «Птица божья», «Гордая дама», «Мраморная муха». Судя по мемуарной литературе, необычный облик Мандельштама становился притчей во языцех всех, кто с ним так или иначе соприкасался. Его имя произносили по поводу и без повода. Например, поэт Ходасевич, вспоминая жизнь в ДИСКе, пишет о комнате Мандельштама: «Обиталище Осипа Мандельштама представляло собою нечто столь же фантастическое и причудливое, как и он сам». О нем говорили: «Он даже чечевичную кашу ел так, будто вкушал божественный нектар». А по остроумному замечанию Максимилиана Волошина, «Мандельштам был нелеп, как настоящий поэт».

В литературной среде была известна поговорка о нем: «Голову забросив, шествует Иосиф». Это его родовое отличие вошло в воспоминания и письма многих современников, сохранилось в стихах, воспоминаниях и в мемуарной литературе.

Вдова Мандельштама Надежда Яковлевна вспоминает, как во время эвакуации в Ташкенте она встретила Валентина Катаева, хорошо знавшего Мандельштама. Катаев рассказывал, как, подъезжая к Аральску, он увидел верблюда и «сразу вспомнил Мандельштама: „Как он держит голову – совсем как Осип Эмильевич“». Некоторым казалось, что так неестественно держать голову можно только благодаря твердым высоким воротничкам, которые любил носить Мандельштам, и только потом выяснилось, что привычка «с аристократическим высокомерием задирать голову» была наследственной и досталась ему от предков.

Ко всему сказанному надо добавить, что Мандельштам с детства страдал зубами и, когда улыбался или разговаривал, обнажал три или четыре золотые коронки. Одним из его прозвищ было «Золотозубый».

Из-за сложного характера Мандельштама, если верить фольклору, произошел и его первый арест. Однажды писатель С.П. Бородин, будучи у Мандельштамов, устроил скандал и ударил жену поэта. Мандельштам тут же обратился в товарищеский суд писателей, председателем которого был Алексей Толстой. Суд решил примирить своих коллег и постановил, что «виноваты обе стороны». Однако это решительно не понравилось Мандельштаму, и он ударил Толстого по щеке, заявив при этом, что «наказал палача, выдавшего ордер на избиение его жены». Толстой взорвался и начал кричать, что «закроет перед Мандельштамом все издательства, не даст ему печататься и вышлет его из Москвы». В то время Мандельштамы жили то в Петрограде, то в Москве. Слова Толстого не были пустой угрозой, связанной с эмоциональным всплеском. Он тут же выехал в Москву жаловаться Горькому. И Горький, если верить фольклору, поддержал Толстого: «Мы ему покажем, как бить русских писателей», – будто бы сказал он. Это якобы и послужило причиной первого ареста Мандельштама. На этот раз все обошлось простой ссылкой. К такому «гуманному» роду репрессий против интеллигенции все уже давно привыкли.

Подлинные обстоятельства смерти Мандельштама неизвестны. По официальным данным, он умер от паралича сердца 27 декабря 1938 года в одном из пересыльных лагерей Дальнего Востока. Сохранилось множество легенд о последних днях поэта. Согласно одной из них, Мандельштама видели в партии заключенных, отправлявшихся на Колыму. Но на пути туда он будто бы умер, и тело его было брошено в океан. По другой легенде, его расстреляли при попытке к бегству, по третьей – забили насмерть уголовники за то, что он украл кусок хлеба, по четвертой – он повесился, «испугавшись письма Жданова, которое каким-то образом дошло до лагерей». О каком именно письме Жданова идет речь, неизвестно. Еще по одной легенде, Мандельштам вообще не был отправлен на каторгу. Он так и остался жить в Воронеже, пока туда не пришли немцы. Они-то будто бы и расстреляли поэта. Кому было удобно свалить вину за гибель поэта на немцев, остается только догадываться.