Легенды Дерини - [31]

Так она говорила нежным, негромким голосом. Они будут жить в Уискинском замке, в Кассане, продолжала она, и надзирать за теми отдаленными владениями, которые герцог Джаред не имеет времени и возможности посещать достаточно часто, — и так вплоть до того дня, пока Кевин наконец не примет герцогский титул. Затем они переедут в Кирни, где климат куда более мягкий, и станут заправлять там всеми делами до тех пор, пока старший сын Кевина и Бронвин не войдет в возраст. Но впрочем, никакой разницы, где они будут жить, — при дворе ли короля Бриона, или дома, среди родных холмов, — все вокруг будут говорить, что не знают людей более счастливых и любящих друг друга, нежели Дункан Мак-Лайн и его драгоценная супруга леди Мариса.

В такие моменты Дункан влюблялся в нее все сильнее и сильнее, и сама Мариса становилась для него кем-то вроде священнослужительницы, которая проводила их собственные торжественные обряды, вознося хвалу всему Божьему творению.

«Брак, — думал он, — может ведь также быть своего рода священным призванием. Мы должны заботиться друг о друге, как желал сам Христос, ибо он завещал любить друг друга так же, как Он любит нас… И, кроме того, брак — это постоянная забота, трата времени и своих способностей, источник, к которому люди спускаются, дабы освежиться от повседневных мирских тягот и забот и с новыми силами вернуться к своему служению».

Таковое священное призвание, как ощущал его сейчас Дункан, не входило ни в малейшее противоречие с церковными и светскими законами и отнюдь не грозило ему смертной казнью.

Погрузившись в сладостные грезы, Дункан внезапно очнулся и удивленно уставился на Марису, которая выдернула у него из шевелюры несколько волосков. Он коснулся ее руки, и девушка улыбнулась возлюбленному.

— Ну, ты пробудился наконец? — прошептала она. — Тебе нравятся эти видения, что я соткала для нас?

— Они восхитительны, — отозвался он. — Возможно, в один прекрасный день я смогу показать тебе те образы, что являются мне в мыслях. Но что ты делаешь с моими волосами?

— Увидишь сам, — загадочно отозвалась она.

Дункан выпрямился, глядя, как она вырывает несколько своих, куда более длинных серебристых волосков и складывает их в ладонь. Затем, поднявшись с травы, она подошла к пасущимся пони, привязанным на длинной веревке на самом краю поляны. Ласковым голосом Мариса подозвала животных поближе. Те с готовностью откликнулись на зов, — весьма удивившись, когда она не предложила им никакого угощения, а лишь выдернула у каждого из хвоста по нескольку волосков, тщательно следя, чтобы они не перемешались друг с другом.

Вернувшись к Дункану, который с изумлением взирал на происходящее, она опустилась рядом с ним на колени и начала сплетать косичку — волоски пони и человеческие, волосы Дункана и волосы Марисы. Когда косичка, — ограниченная по длине самыми короткими волосами, принадлежавшими, разумеется, Дункану, — была готова, Мариса переплела концы воедино и соединила их, превратив в кольцо, которое вполне годилось на безымянный палец.

Дункан молча взирал на эту трехцветную полоску, — черные волоски пони, обвивавшиеся вокруг каштановой и серебристой прядки, струившиеся подобно бесконечному ртутному узору…

— И что дальше? — поинтересовался он.

— Возможно, это всего лишь суеверный обычай, — со спокойной улыбкой откликнулась она, — но ты должен признать, что это — исключительно наше с тобой украшение.

С этими словами она надела кольцо на безымянный палец его левой руки. Осознав, что задумала его возлюбленная, Дункан встал на колени рядом с ней.

— Я даю тебе клятву, — прошептала она, глядя Дункану прямо в глаза поверх их переплетенных рук. — Обещаю, что я, Мариса Мак-Ардри из Транши, выйду замуж за тебя, Дункан Мак-Лайн, в самое ближайшее время, как только это станет возможным. И я также клянусь, что сделаю все, дабы стать тебе верной и хорошей женой и доброй матерью твоим детям. Да поможет мне Бог!

Дункан снял с пальца кольцо, поцеловал его и в свою очередь одел ей на безымянный палец левой руки.

— Я также даю тебе клятву, — промолвил он и, потянувшись, смахнул слезы, что выступили у нее на глазах. — Обещаю, что я, Дункан Мак-Лайн из Кассана, возьму в жены тебя, Мариса Мак-Ардри, как только это будет возможно, и я также клянусь, что буду тебе верным и хорошим мужем и добрым отцом твоим детям, да поможет мне Бог.

Он склонил голову над их переплетенными руками, и его глаза также наполнились слезами счастья. Он поцеловал тонкие пальчики Марисы один за другим, а затем они обнялись, залитые солнечным светом на зеленой лужайке, где поблизости безмятежно паслись их кони. И этот день казался бесконечным…

Воспоминание о нем вновь вызвало счастливые слезы на глазах Дункана, несмотря на весь ужас последних часов. Он потянулся за манжету рубашки, где обычно хранил носовой платок, но тут же со вздохом сообразил, что в спешке забыл взять его с собой, ибо очень торопился попасть в часовню незамеченным.

При этой мысли горестный смешок сорвался с уст Дункана, и он закрыл лицо своим клетчатым пледом. Разве может остаться незамеченным сын Джареда Кассанского в полночь посреди замка, разряженный в церемонные одежды Пограничья? На нем был дублет из мягкой коричневой замши, расшитый серебром, великолепная рубашка, вышитая руками Марисы, — и восемь ярдов ярчайшего тартана Мак-Лайнов, накинутого на плечи и скрепленного на плече изящной брошью, которая вскоре по праву будет принадлежать Марисе, как тайной невесте знатного юноши-Дерини… Едва ли такой наряд можно было счесть неприметным.