Легенды Дерини - [23]

Разумеется, он не стал говорить очевидных вещей: что он свято сохранит тайну Дениса. Как зачарованный, Арилан в последний раз последовал за раввином Кеффиром из его кабинета через лавку сапожника ко входной двери.

— Ступайте с миром, отче, и пусть Господь благословит и сохранит вас.

— Да благословит вас Бог, реббе.

Это было странное зрелище.

Если бы сейчас их увидел случайный прохожий, то был бы весьма удивлен: священник и раввин посреди улицы благословляли друг друга…

* * *

Прошло несколько лет. Арилан, став уже монсеньором, по-прежнему пребывал в Валорете, и многие говорили, что впереди его ждет епископская митра. Он сидел у себя в кабинете, когда неожиданно гонец постучал в его двери.

— Монсеньор Арилан?

— Да?

— Простите, что побеспокоил вас, досточтимый. У меня послание из Ремута.

Из Ремута? От архиепископа?

— Благодарю вас, сын мой. Давайте его сюда.

Когда человек ушел, Денис развернул пакет и с изумлением обнаружил внутри один из драгоценных томов Талмуда. К книге было приложено письмо, написанное дрожащей рукой.

«Дорогой монсеньор Арилан. Кеффир часто говорил о вашей тяге к знаниям. Он просил, чтобы я послала вам эту книгу как знак его вечной привязанности… и моей тоже. Гиттель».

О многих вещах в Талмуде не говорится в открытую. Истинный смысл скрывается не только в словах, но и между строк Арилан понял: его старого друга и наставника больше нет на свете.

Шерон Хендерсон «Deo Volente» [3]

1107 год

Наш следующий рассказ — это еще один из тех, которые я, наверное, никогда не смогла бы так хорошо написать сама. Его автор, Шерон Хендерсон — одна из тех восхитительно талантливых писательниц, которых в будущем, несомненно, ждут профессиональные публикации и, подобно многим участникам нашего проекта, она глубоко заинтересовалась эпизодом, упомянутым в одном из романов о Дерини, который показался близок ее сердцу. Думаю, что будет лучше всего, если она своими словами расскажет о том, как появился на свет этот рассказ:

«По большей части эта история попросту «произошла» со мной, родившись на свет в непосредственной целостности. Однако в то время в моей жизни произошли два важных события.

Я брала уроки шотландского народного танца в группе, организованной в штате Вашингтон, и начала делать достаточные успехи, чтобы время от времени принимать участие в показательных выступлениях. Впервые в жизни я заинтересовалась шотландскими корнями своей семьи, коснулась собственного наследия и была потрясена тем, как быстро полюбила эти танцы и задорную музыку, сопровождающую их. Так что для меня было вполне естественно разделить этот восторг с Дунканом и Марисой.

Второе событие имело еще более глубокое значение и, в некотором роде, его я разделяла с Дунканом Мак-Лайном с самых первых книг о Дерини. Еще в юношеские годы я ощутила духовное призвание, и как раз в этот период впервые познакомилась с произведениями Кэтрин. Дилемма Дункана, человека глубоко и искренне верующего, — явно самой судьбой предназначенного стать священником, и к тому же хорошим священником. Одновременно он сознавал, что он является одним из представителей «гонимой расы», — это означало, что он должен нарушить существующие законы и рисковать жизнью, дабы исполнить свою мечту. Скажу правду: ощущать себя Призванным, познать Источник этого Зова и стремиться ответить «Adsum Domine» из самых глубин своей души, — это чувство было мне очень близким и понятным.

После того, как я прочитала о тайном, трагическом браке Дункана, я долгое время гадала, какой девушкой должна быть Мариса, чтобы внушить столь сильную любовь такому набожному юноше, и как тяжело, наверное, было Дункану в то лето, когда он разрывался между своим призванием и горячей, искренней любовью к Марисе, — не имея возможности обратиться за помощью ни к Аларику, ни к своему брату Кевину, от которого вполне мог бы ожидать помощи.

Чем больше я размышляла об этом, тем больше мне хотелось узнать все подробности той давней истории. И, наконец, как-то вечером я села за пишущую машинку, и эта история вылилась на бумагу почти сразу в своей законченной форме.

Возможно, когда-нибудь я отыщу ответ и на другой мучивший меня вопрос: почему же Дункан попросту не обратился за советом и подмогой к своей матери?

С той поры в моей жизни произошло много нового. Я стала изучать немецкие народные танцы, — ибо это также мое наследие… и приняла сан священника. Какой же долгий и удивительный путь мы все прошли!»

Лучшая защита — это Божья защита. Древняя гвиннедская пословица.

Он стоял на коленях в полутемной часовне, и ему было холодно, очень холодно. Дункан Мак-Лайн пытался не принимать это за недобрый знак судьбы. Никогда доселе он не был настолько рассеян в своих молитвах. Прежде, всякий раз, когда он преклонял колени, дабы разделить секреты своей души с обожаемым Господом, Дункан ощущал ставшее уже привычным переживание, которое привык полагать уникальным для представителя расы Дерини. В этот восхитительный миг все телесные ощущения отступали перед сладостным и всепоглощающим величием божественного Присутствия. И все то время, пока он оставался погруженным в молитву, Дункан практически полностью терял всякий контакт с мирской реальностью.