Легенды Белого дела - [14]

Впрочем, были среди тюремщиков и другие. В первую же ночь Маркову, забывшему в штабе пальто, солдат-караульный принес шинель (правда, через полчаса забрал, но это уже детали). «Нас обслуживают два пленных австрийца, — записывал Сергей Леонидович. — Кроме них, нашим метрдотелем служит солдат, бывший финляндский стрелок (русский), очень добрый и заботливый человек. В первые дни и ему туго приходилось — товарищи не давали прохода; теперь ничего, поуспокоились. Заботы его о нашем питании прямо трогательны, а новости умилительны по наивности. Вчера он заявил мне, что будет скучать, когда нас увезут… Я его успокоил тем, что скоро на наше место посадят новых генералов — ведь еще не всех извели»^[60].

Вскоре караульную службу доверили юнкерам 2-й Житомирской школы прапорщиков, и стало полегче. Впрочем, юнкера тоже были разные; один из них, большевик, нарочито громко, чтобы слышали узники, рассказывал в коридоре о том, что принята резолюция о казни генералов, другого Марков как-то застал на посту плачущим — как выяснилось, ему было жаль арестованных…

Кроме Деникина и Маркова, в бердичевскую тюрьму были заключены трое командующих армиями — генерал от кавалерии И. Г. Эрдели, генерал-лейтенанты Г. М. Ванновский и В. И. Селивачев, главный начальник снабжения фронта генерал-лейтенант Е. Ф. Эльснер, его помощники генерал-лейтенант И. В. Павский и генерал-майор Д. Д. Сергиевский, генерал-квартирмейстер штаба фронта генерал-майор М. И. Орлов и двое офицеров (в их числе чех поручик В. В. Клецанда, впоследствии генерал чехословацкой армии)^[61]. Арестованных собирались предать военно-революционному суду, и в камерах время от времени появлялась следственная комиссия, снимавшая показания. Марков предложил обратиться к известному адвокату В. А. Маклакову[62] с просьбой взять на себя защиту генералов, и тот ответил на посланную ему телеграмму согласием.

Десятого сентября, с окончанием следствия, обстановка для заключенных изменилась — им стали приносить газеты, сперва негласно, а с 22-го и официально. Стало можно беседовать друг с другом на прогулках. Узники оживленно обсуждали, повезут ли их в Быхов, где держались в заключении арестованный Корнилов и другие чины Ставки, или оставят в Бердичеве. Они не знали, что по этому поводу шли оживленные диспуты с участием Керенского и большинство их участников склонялись к тому, что арестованные вполне могут как бы случайно, по выражению тогдашних газет, «пасть жертвами народного гнева», что разрядит накалившуюся на фронте обстановку… Перевод в Быхов состоялся только благодаря стойкой позиции юриста И. С. Шабловского[63]. Но и тут революционные власти остались верны себе. Вывезти узников из Бердичева тайно и безопасно для них было вполне возможно, но комитетчикам нужен был спектакль, и этот спектакль устроили: 27 сентября рядом с гауптвахтой был созван тысячный митинг, где солдатам сообщили о переводе узников в Быхов и… призвали к благоразумию. Естественно, толпа ответила разъяренным ревом. Сменявшие друг друга ораторы требовали немедленно расправиться с арестованными.

Наконец у присутствующих удалось вырвать обещание, что узников не тронут, но на вокзал их должны были отправить пешком. Вечером, при свете фар броневиков, семерых арестованных вывели на улицу. От напора опьяненной яростью солдатской толпы их охраняла только хрупкая цепь юнкеров-житомирцев под командованием штабс-капитана В. Э. Бетлинга[64], до войны служившего под началом Деникина. В арестантов полетела грязь, посыпались булыжники. Калеке генералу Орлову камнем разбили лицо, Деникину камни попали в спину и голову. Стараясь быть ироничным, он вполголоса обратился к шагавшему рядом Маркову:

— Что, милый профессор, конец?

— По-видимому, — спокойно отозвался Сергей Леонидович.

Вместо того чтобы идти прямо на вокзал, арестованных верст пять водили по главным улицам Бердичева. Юнкера еле сдерживали напор солдат, казалось, что еще вот-вот — и озверевшая толпа прорвет заслон и набросится на арестантов… А те гордо, не опуская голов, шли под градом камней, грязи и потоками матерной ругани. «Марков, голову выше, шагай бодрее!» — орали солдаты. Сергей Леонидович не оставался в долгу, резко отвечал на таком же, понятном хамам языке…

На вокзале с трудом пробились через ревущую толпу, но поезда ждали еще два часа — на станции не оказалось арестантского вагона, в который солдаты требовали посадить генералов. Наконец нашли загаженную конским навозом теплушку. «Сотни рук, сквозь плотную и стойкую юнкерскую цепь, тянутся к нам… — вспоминал А. И. Деникин. — Уже десять часов вечера… Паровоз рванул. Толпа загудела еще громче. Два выстрела. Поезд двинулся. Шум все глуше, тусклее огни. Прощай, Бердичев!»^[65]

В Житомире арестованных перевели из конского вагона в теплушку с нарами, на которых все заснули мертвым сном. Станцию Калинковичи, на которой также ожидались «эксцессы», к счастью, проехали ранним утром. А дальше был Быхов, маленький городок на берегу Днепра, в сорока верстах от Могилёва. Там в двухэтажном здании гимназии содержались Корнилов и 18 его соратников (арестованные в Могилёве 1 сентября, они были переведены в Быхов 12-го).