Легенда об учителе - [14]
И вот его-то и назначил Андрей Михайлович нашим опекуном.
— Прошу любить и жаловать. Без него вы не справитесь!
— Ой, здорово! — просияла Света.
Это был, конечно, выход. Согласились и другие. А в меня словно бес вселился.
— Не буду! — буркнула и набычилась, как говорил Толя Жигарев.
Андрей Михайлович вопросительно поднял бровь и посмотрел на меня с боку, не захотел сразить прямым взглядом.
— Не буду, — упрямо повторила я, краснея до макушки. Во всяком случае, волосам моим было жарко.
— Что именно? — поинтересовался он, не меняя позы.
— С «профессором» заниматься не буду. Сама справлюсь.
Я насупилась еще больше. И напрасно Света щипала меня, заставляя одуматься, а Ира издали делала какие-то знаки. Я стояла на своем, не понимая, откуда взялась такая уверенность. Осилить курс двух классов в одиночку трудно и более подготовленному человеку, но что-то внутри меня наперекор всему не переставало твердить: «Правильно, правильно! Не робей! Не нужны тебе ничьи благодеяния!»
— Хорошо! — вдруг согласился Андрей Михайлович и, поглаживая бороду, звучно продекламировал:
Я не знала, откуда эти строки. Не знали и другие, но тишина стояла фантастическая. Андрей Михайлович некоторое время как бы слушал ее. Потом резко взмахнул рукой:
— Откройте книги. Раздел механики…
На перемене ко мне подошел Кирилл Сазанов с вздыбленной кудрявой шевелюрой.
— Ты — червь, я — царь, он — бог! — произнес Кирилл, поочередно указывая пальцем на меня, себя и на склонившуюся над столом темную, с ровным пробором голову Андрея Михайловича.
— Пропустил «раба», — пискнула Света и, как мышка, юркнула за мою спину.
Но Кирилл победно смотрел на Лильку, поправлявшую свои густые рыжие локоны.
— Услышал поповскую притчу и рад, — огрызнулась я.
— Так это ж Державин! Великий поэт восемнадцатого века. Ода «Бог»! — презрительно фыркнул Кирилл и снова посмотрел на Лильку.
Наверное, они не раз обсуждали мою эрудицию. И вот как я опозорилась. О Державине я слышала. Но ода «Бог» не попадалась.
— Откуда знаешь? — пробовала защищаться я.
— Занимаюсь философией. Это ода философская. Вот и знаю! — не без гордости сообщил Кирилл и, прищурившись, добавил: — Как видишь, не все здесь дураки.
Камень в мой огород. А невдомек, что не о такой дурости говорила. Однако сколько же в нашем классе собралось великих людей: «профессор», теперь этот «философ», считающий себя царем, а всех остальных червями. Не слишком ли? Я покраснела и запальчиво крикнула:
— Не червь я тебе, не надейся!
— Кто же ты? — усмехнулся Кирилл.
— Человек — вот кто! И ни с царями, ни с богами не хочу иметь ничего общего!
— Это еще надо доказать! — презрительно хмыкнул Кирилл и подмигнул ожидающей его в дверях Лильке.
— Знаешь, у них далеко зашло. Они целовались вчера за дверью в зале. Аня видела! — быстрым шепотом сообщила Света, провожая взглядом статную фигуру Кирилла.
«Аня почему-то всегда все видит и знает. Но Светке-то какое дело? У нас, можно сказать, будущее на карту поставлено, а она о поцелуйчиках!» — сердито думала я.
Ко мне подошла Ира и крепко пожала руку.
— Молодец! Отбрила «философа». Но теперь держись! Надо доказать, что ты человек с силой и волей! Не жалеешь, что отказалась заниматься с Игорем?
— Нет, Ирок! Если уж доказывать, то без «профессорской» помощи!
— Тоже верно!
Она крепче сжала мою руку и испытующе посмотрела в глаза, как когда-то Женька Кулыгина. Не подведу ли? Я была слишком распалена, чтобы серьезно задуматься:
— Честное комсомольское!
— Идет. Давай вместе. Заодно и я повторю! — предложила Ира.
Значит, не поверила. Я выдернула руку.
— Может, я смогу помочь? — неуверенно предложил Жорка. Он впервые подошел к моей парте после той ссоры.
— А что? — ухватилась Ира. — Вы дружите, рядом живете!
Уж очень ей хотелось, чтобы я победила. И не только из-за спора с Кириллом. Председателем учкома Аня оказалась слабым. Жаловалась, ныла, грозила все бросить. Получалось, что Ира занималась и комсомольскими делами, и учкомовскими. А тут еще новость: Толя Жигарев предложил ей путевку в Артек как премию за отличную прошлогоднюю работу. Ира была в смятении: и ехать хотелось, и дела не на кого оставить. Я чувствовала себя виноватой перед ней, обманула надежды… Но заниматься я все-таки должна одна. Иначе не вылезу из «червей». Не хочу, чтобы лохматый «царь-философ» торжествовал!
— Не уговаривай ее, Ира! Все равно по-своему сделает, — безнадежно махнул рукой Жорка. Но в его голосе звучала нотка одобрения, и я не стала возражать.
«Кажется, все!» — подумала я, но откуда-то налетел Генька Башмаков. Он раскачивался на тощих ногах и злорадно предсказывал:
— Вылетишь! Вот посмотришь, «умная»!
Есть люди, которые чуть ли не от рождения злы на целый свет. По-моему, Генька Башмаков из них. Я знаю, он живет в Ромашкове, по соседству с нами, но ездит по другой ветке. Он комсомолец, как ни странно. Впрочем, после семилетки он где-то работал — кажется, счетоводом в колхозе. Генька года на два старше нас. Может быть, поэтому он невероятно высокого мнения о себе, ходит, откинув назад маленькую голову, похожую на вытянутую дыньку, и считает нас мелюзгой? На Иру смотрит с высоты чуть ли не двухметрового роста и презрительно цедит:
Устои строгого воспитания главной героини легко рушатся перед целеустремленным обаянием многоопытного морского офицера… Нечаянные лесбийские утехи, проблемы, порожденные необузданной страстью мужа и встречи с бывшим однокурсником – записным ловеласом, пробуждают потаенную эротическую сущность Ирины. Сущность эта, то возвышая, то роняя, непростыми путями ведет ее к жизненному успеху. Но слом «советской эпохи» и, захлестнувший страну криминал, диктуют свои, уже совсем другие условия выживания, которые во всей полноте раскрывают реальную неоднозначность героев романа.
Посвящается священническому роду Капустиных, об Архимандрите Антонине (Капустина) один из рода Капустиных, основателей и служителей Батуринского Преображенского храма. На пороге 200-летнего юбилея архимандрита Антонина очень хочется как можно больше, глубже раскрывать его для широкой публики. Архимандрит Антонин, известен всему миру и пришло время, чтобы и о нем, дорогом для меня, великом батюшке-подвижнике, узнали и у нас на родине – в России-матушке. Узнали бы, удивились, поклонялись с почтением и полюбили.
Дрессировка и воспитание это две разницы!Дрессировке поддается любое животное, наделенное инстинктом.Воспитанию же подлежит только человек, которому Бог даровал разум.Легко воспитывать понятливого человека, умеющего анализировать и управлять своими эмоциями.И наоборот – трудно воспитывать человека, не способного владеть собой.Эта книга посвящена сложной теме воспитания людей.
Ирина Ефимова – автор нескольких сборников стихов и прозы, публиковалась в периодических изданиях. В данной книге представлено «Избранное» – повесть-хроника, рассказы, поэмы и переводы с немецкого языка сонетов Р.-М.Рильке.
Как зародилось и обрело силу, наука техникой, тактикой и стратегии на войне?Книга Квон-Кхим-Го, захватывает корень возникновения и смысл единой тщетной борьбы Хо-с-рек!Сценарий переполнен закономерностью жизни королей, их воли и влияния, причины раздора борьбы добра и зла.Чуткая любовь к родине, уважение к простым людям, отвага и бесстрашие, верная взаимная любовь, дают большее – жить для людей.Боевое искусство Хо-с-рек, находит последователей с чистыми помыслами, жизнью бесстрашия, не отворачиваясь от причин.Сценарий не подтверждён, но похожи мотивы.Ничего не бывает просто так, огонёк непрестанно зовёт.Нет ничего выше доблести, множить добро.
Установленный в России начиная с 1991 года господином Ельциным единоличный режим правления страной, лишивший граждан основных экономических, а также социальных прав и свобод, приобрел черты, характерные для организованного преступного сообщества.Причины этого явления и его последствия можно понять, проследив на страницах романа «Выбор» историю простых граждан нашей страны на отрезке времени с 1989-го по 1996 год.Воспитанные советским режимом в духе коллективизма граждане и в мыслях не допускали, что средства массовой информации, подконтрольные государству, могут бесстыдно лгать.В таких условиях простому человеку надлежало сделать свой выбор: остаться приверженным идеалам добра и справедливости или пополнить новоявленную стаю, где «человек человеку – волк».