Легенда о воре - [31]

В ту же ночь он собрал свои вещи и ушел из дома, задержавшись лишь на минуту, чтобы поцеловать спящую мать. Бедная женщина беспокойно ворочалась во сне, и Бартоло впервые подумал, сколько она страдала по его вине. Сколько раз ей приходилось жалеть, что он родился на свет, когда невежественные соседи и пьяницы в таверне возводили на нее напраслину, обсуждая, был ли этот уродец Божьей карой за ее грехи или плодом греховной связи с самим дьяволом.

Он ни секунды не сомневался, куда направится, поскольку слышал, что король Филипп проводит несколько недель в году в королевском дворце в Севилье. Все короли охочи до шутов.

"Хуже мне уже не будет", - думал он по пути, хотя сердце до сих пор сжималось.

Как же сильно он ошибался.

Прибыв в Севилью, он приложил все усилия, чтобы заполучить должность. Разгуливал перед дворцом многие недели, выучив по именам всех, кто в него входил. По ночам побирался, чтобы выжить, постоянно ожидая, что на него обратит внимание какая-нибудь важная персона. Наконец, над ним сжалился один из придворных и приказал остановить карету, проезжая мимо.

- Король прибудет через несколько дней. Хочешь стать одним из придворных шутов?

Растроганный Бартоло кивнул. Наконец-то он извлечет пользу от наложенного на него Господом проклятья. Он последовал за каретой и впервые очутился в великолепных внутренних покоях. Ему приказали пройти через кухню, где его уже ждали.

- Мы оденем тебя соответственно, - сказал один из слуг, сморщив нос, увидев Бартоло и учуяв его вонь.

Ему отдали костюм, принадлежащий умершему несколько месяцев назад карлику, из черного шелка, с оборками и расшитый золотом. Бартоло никогда не видел ничего подобного, даже не мог представить, что когда-нибудь наденет такую роскошь.

- Тебе впритык, - сказал слуга, - но это всё равно не имеет особого значения. Ты ведь не вырастешь, правда?

Бартоло пропустил мимо ушей жестокую шутку. Он знал, что высокие люди думают, что становятся еще выше, когда окружены более низкими, и потому нуждаются в карликах.

Он познакомился с королем, станцевал для него, даже ел с его тарелки. Видел, как могущественные люди следуют за ним, как хвост за равнодушной кометой, унижаясь так, как никогда не унижается шут. Когда Филипп уехал, он забрал Бартоло в Мадрид. Там карлик увидел больше разложения, лжи и предательства, чем мог себе представить, а потом вместе с двором вернулся в Севилью. Он заработал состояние, а потом проиграл его в карты. Наслаждался женским теплом и считал, что не имеет значения, что путь к их лону проходит через кошелек, а не через сердце. Прошло шесть лет.

И однажды тот же придворный, что его нанял, выбросил Бартоло на улицу.

Ему швырнули те же тряпки, в которых он явился во дворец, и позволили оставить кошель с небольшими сбережениями, что он еще не растратил, но только не черный костюм, копию того, что носил сам Филипп. Бартоло спросил, почему он больше не нужен королю.

- Может, я его чем обидел? - спросил Бартоло, смущенный и испуганный.

Придворный бросил на него печальный взгляд и не ответил. В его глазах Бартоломо увидел безразличие и отстраненность, которые часто замечал во взгляде Филиппа. А также жалость, хотя карлик не знал, относится ли она к нему или к тому, кто правит судьбами Испании.

Вот так Бартоло оказался на улице. В двадцать лет и с шестью эскудо. Никто не хотел нанимать гончара, не отработавшего всего срока подмастерьем и не имевшего рекомендаций мастера. И больше не было поблизости королей, к которым можно было бы податься.

Однажды ночью Бартоло наткнулся на типов, которые проделывали дыру в стене лавки. Он тут же сообразил, что это воры, потому что работали они молча и почти впотьмах, обернутыми тряпьем ломами, чтобы приглушить звук.

Один из них уставился на карлика и вынул нож, чтобы избавиться от назойливого свидетеля, но другой его остановил.

- Эй, ты! Хочешь заработать несколько эскудо?

Бартоло протиснулся в маленькую дыру, избавив воров от большей части работы. Так он сделал первый шаг в новой профессии, той самой, которой теперь учил стоящего перед ним измученного парнишку с жесткими черными волосами.

Бартоло и Санчо забрались в самую отдаленную часть города, чтобы поговорить, в конец пристани на берегу реки. Поднялся легкий бриз, шелестящий в парусах кораблей, и разогнал вонь гнилых фруктов, поднимающуюся от нескольких лотков. Карлик уселся на один из громадных деревянных столбов для швартовки, так что его голова оказалась вровень с головой Санчо.

- И ты всё время был там? - спросил его мальчик.

- Шел за тобой с той минуты, как ты появился на барахолке. Добро пожаловать на воровской рынок, - Бартоло сделал широкий жест рукой.

- Не сильно впечатляет, - язвительно ответил Санчо, раздосадованный приёмом, который ему оказали карлик и торговцы.

Бартоло скорчил гримасу, оставив комментарий без внимания.

- Ты хоть ел сегодня?

Он достал из котомки пару сморщенных яблок, Санчо набросился на них без церемоний. Карлик терпеливо ждал, пока мальчик доест, и затем указал ему на лотки за спиной.

- Днем эти почтенные торговцы предлагают второсортные товары. Стражники не приближаются, да и покупателей, скажем так, немного. Однако, когда наступает ночь и солнце садится за Трианой, торговля преображается. Зажигаются светильники, и сделки заключаются при свечах. Появляются покупатели с тугими кошельками, не склонные к излишней добропорядочности. На столах стоят старые медные подсвечники, но в свертках, которые уносят покупатели, завернуты канделябры из совершенно другого металла.