Легенда о сестрах-близнецах - [5]

-- Никогда! Нет, никогда! -- вскричала с гневом София.-- Я готова и без защиты моего облачения одной своей волей выдержать любой искус.

Только этого Елене и нужно было. Шаг за шагом заманивая сестру в расставленные сети, она упрямо оспаривала слова Софии, пока та, наконец, выведенная из терпения, сама не стала настаивать на испытании. Она желает, нет, требует проверки, дабы слабая духом Елена воочию убедилась, что своим целомудрием она, София, обязана не защите извне, а собственной силе. Елена нарочито долго молчала, как будто обдумывая слова Софии, а между тем сердце замирало у нее от нетерпения и злорадства; наконец, она промолвила:

-- Слушай, София, я знаю, как подвергнуть тебя испытанию. Завтра вечером я жду Сильвандра, самого красивого юношу в стране; ни одна женщина не может устоять перед ним, но выбор его пал на меня. Двадцать восемь миль проедет он верхом ради меня; он привезет с собою семь фунтов чистого золота и другие подарки, надеясь разделить со мною ложе. Но если бы даже он пришел с пустыми руками, я и тогда не прогнала бы его, а даже отдала бы столько же золота, чтобы провести с ним ночь, ибо нет юноши красивее и любезнее его. Бог создал нас с тобою столь схожими лицом; голосом и станом, что, если ты наденешь мое платье, никто не заподозрит обмана. Прими завтра вместо меня Сильвандра в моем доме и раздели с ним трапезу. Если он, приняв тебя за меня, потребует твоих ласк, отказывай ему под любыми предлогами. Я же в соседнем покое буду ждать и следить, окажешься ли ты в силах до полуночи противиться ему. Но берегись, сестра; велик и опасен соблазн его близости, а еще опаснее слабость нашего сердца. И я боюсь, сестра, что ты, привык-нув к отшельнической жизни, по неведению поддашься соблазну, а потому заклинаю тебя отказаться от столь дерзкой игры.

Елейная речь коварной сестры, которой она то заманивала, то предостерегала Софию, только подливала масла в огонь. Если испытание заключается в таком пустяке, гордо объявила София, то она не сомневается, что с легкостью выдержит его, и не только до полуночи, но даже до утренней зари; она просит лишь дозволения запастись кинжалом на случай, если бы юноша осмелился прибегнуть к насилию.

Услышав столь высокомерные слова, Елена, точно в порыве благоговения, опустилась на колени перед сестрой; на самом же деле она хотела только скрыть злорадство, сверкнувшее в ее глазах. И так было условлено, что на другой день благочестивая София примет Сильвандра; Елена в свою очередь поклялась навеки отказаться от порочной жизни, если сестре удастся победить соблазн. София поспешно возвратилась к монахиням, дабы укрепиться духом подле этих богобоязненных женщин, отвернувшихся от мира и посвятивших свою жизнь убогим и больным.

Она с удвоенным рвением ходила за самыми немощными и расслабленными и, глядя на их тяжелые недуги, проникалась мыслью о бренности всего земного: разве эти заживо гниющие страдальцы не знали некогда любви, не предавались страсти? И что же осталось от них? -- плесень, тлен, в котором едва теплилась жизнь.

Но и Елена не сидела сложа руки. Искушенная во всех ухищрениях, при помощи которых вызывают Эроса, своенравного бога, и удерживают его, она первым делом велела своему повару, уроженцу Южной Италии, приготовить особые яства, сдобренные всевозможными возбуждающими пряностями: в паштет она приказала положить бобровое семя, любострастные коренья и испанский перец; в вино подмешать белены и одуряющих трав, которые туманят ум и нагоняют дремоту. Не забыла она и музыку, эту извечную сводню, словно теплый ветерок навевающую истому на душу. Нежнейшие флейты и пылкие цимбалы притаились в соседнем покое, скрытые от взоров и потому предательски опасные для одурманенных чувств. Предусмотрительно расставив таким образом сети дьявола, она стала нетерпеливо поджидать столь кичившуюся своей добродетелью сестру; когда та пришла, бледная от бессонной ночи, взволнованная предстоящей, добровольно вызванной, опасностью, ее на пороге окружил рой юных служанок; они повели изумленную послушницу к благоухающему водоему. Там они сняли с краснеющей от стыда Софии серое монашеское платье и принялись умащать ее плечи, бедра и спину растертыми лепестками цветов и благовонными мазями столь нежно и вместе с тем крепко, что кровь жгуче прилила к коже. По разгоряченному телу струилась то прохладная, то теплая вода, проворные руки увлажняли его нарциссным маслом, нежно мяли его и так усердно натирали лоснящуюся кожу кошачьими шкурками, что голубые искры вспыхивали на шерсти,-- словом, они готовили к любовным утехам богобоязненную Софию, которая не осмелилась оказать сопротивления, точно так же, как ежевечерне -Елену. Издали доносились тихие, вкрадчивые звуки флейты, а от стен исходило благоухание смолы, капля за каплей сочившейся из сандаловых светильников. И когда, наконец, София, весьма смущенная всем проделанным над нею, легла на ложе и в металлических зеркалах увидала свое отражение, она показалась себе чужой, но прекрасной, как никогда. Она упивалась ощущением легкости и свежести своего тела и вместе с тем стыдилась охватившей ее сладостной неги. Однако ей недолго пришлось предаваться противоречивым чувствам. Елена подошла к ней и, ласкаясь, как котенок, стала льстивыми словами восхвалять ее красоту, пока та резко не оборвала поток ее суетной речи. Еще раз лицемерно обнялись сестры, скрывая волнение: одна терзалась тревогой и страхом, другая сгорала от злобного нетерпения. Затем Елена приказала зажечь свечи и скользнула, точно тень, в соседний покой, дабы насладиться подстроенным ею зрелищем.