Легенда о рыцаре тайги. Юнгу звали Спартак - [53]

Уже в сумерках они вплотную подъехали к границе, почти к самому южному ее участку, на стык трех государств. Недалеко от небольшой пограничной деревушки находился хуторок некоего Шен Тана. Проводник мало что мог сообщить о нем, сказал только, что, по слухам, Шен поддерживает дружбу с «краснобородыми».

— Если они еще не ушли за кордон, то могут вполне заявиться к нему, — закончил проводник.

— Едем туда, — нетерпеливо воскликнул капитан Хук. — Может быть, они там!

Андрейка тоже не скрывал своего нетерпения, и оно, очевидно, передалось Атласу, который, стоя на месте, перебирал тонкими ногами; впрочем, возможно, что конь просто чуял жилье, а стало быть, и отдых.

Еще несколько минут скачки, и всадники спешились у ворот усадьбы Шена. Ворота были богатыми — двустворчатыми и крытыми, с высоким гребнем и причудливой резьбой. Сама усадьба походила на небольшую крепость, она имела форму круга и размещалась на расчищенной от леса поляне, саженей пятьдесят по окружности; двор и дом с бесчердачной плосковыпуклой крышей были обнесены высоким частоколом.

Чжан Сюань велел всем приготовить оружие и постучал в ворота. Открыли сразу, словно ждали. Но ждали, конечно, не дружину, это было видно по лицу владельца хутора — низкорослого пожилого китайца в синей одежде из дабы, в мягких туфлях на толстой войлочной подошве. Свое разочарование он тотчас прикрыл маской радушного, гостеприимного хозяина.

— Ваньшан хао! — поздоровался он, подобострастно кланяясь. — Лушан синьку ла?

— Ваньшан хао, — ответил за всех Чжан Сюань.

Шен Тан — это был он, — делая вид, что не замечает ружей в руках отрядников, пригласил всех в дом. Несколько человек осталось во дворе обихаживать лошадей, остальные пошли за хозяином, озираясь по сторонам, готовые в любую минуту открыть огонь.

В фанзе, просторной и основательно задымленной, находился только один человек — молодой китаец, сидевший на корточках перед печью. При виде хозяина в сопровождении незнакомых вооруженных людей он вскочил и удивленно-испуганно уставился на них. Чжан Сюань заговорил с Шен Таном по-китайски.

— Говорите по-русски! — с неожиданной для самого себя резкостью сказал Хук.

Батоу нахмурился и испытующе посмотрел ему в лицо, он понял, что капитан ему не доверяет или даже подозревает в чем-то. Фабиан почувствовал, что краснеет.

— Если можно… — добавил он извиняющимся тоном.

— Хорошо, попробую, — буркнул Чжан Сюань. Но он не обиделся, так как догадывался о состоянии капитана. Разговор продолжался по-русски. Если старшина говорил довольно чисто, то Шен Тан отчаянно коверкал язык.

— Кто этот человек? — спросил Чжан Сюань, указывая на молодого китайца.

— Племянник. Зашел проведать меня.

— Больше никого не ждешь?

— Нет, нет! Никого.

— А зачем столько супа варишь?

В громадном котле, вмазанном в печь, булькало какое-то малоаппетитное, судя по запаху, варево.

— Племянник очень любит суп из белок…

— Вот сейчас заставлю его сожрать весь этот котел и посмотрю, справится он или нет!

Шен Тан заулыбался, давая понять, что по достоинству оценил шутку; впрочем, улыбка у него не сходила с лица — угодливая, неестественная. Старик много и мелко суетился — дергался, кланялся, размахивая руками так, что казалось, будто их больше, чем две, вообще он был похож на паука, у которого порвали паутину.

Сейчас, при свете очага и масляной лампы, Андрейка узнал его.

— Я видел его на Аскольде, — шепнул мальчишка капитану. Он был с хунхузами! И сам, наверное, хунхуз…

Фабиан угрюмо кивнул, он был того же мнения.

— Может, он знает, где наши?

— Если и знает — не скажет. Сдается мне, что этот старик хитрая каналья…

Чжан Сюань между тем, продолжая расспрашивать хозяина и внимательно разглядывая обстановку, неожиданно вытащил из-под кошмы, лежавшей на кане, две винтовки. И как он их углядел?

— Это чьи ружья?

— Племянника и мое, — с испуганной улыбкой ответил Шен Тан. — Мы охотники, с вашего позволения… Вот, не угодно ли? — И он в подтверждение своих слов протянул руку к полкам, на которых лежали связки шкурок — лисьих, норковых, соболиных.

— Знаю я, за кем вы охотитесь! Ну ничего, скоро всем вам будет кантоми[103].

— За что, лое[104], за что! Мы мирные, хорошие люди…

— Ладно, замолчи, это будет не сегодня. Слушай меня, старик… Мы здесь заночуем, и чтобы мы спали спокойно, оружие ваше я пока заберу, а там будет видно…

— Как скажете, лое… Пожалуйста, ночуйте, места всем хватит. А племянник пойдет к себе домой, он тут недалеко живет…

— Нет, он останется здесь! — отрезал Чжан Сюань. Он подозвал к себе двух дружинников, китайца Юй Хэбо и корейца Ким Тян Тина. — Присматривайте за этим парнем и вообще подежурьте, потом вас сменят… Остальным — отдыхать!

Фитиль в лампе прикрутили, дружинники легли спать. Места и впрямь хватило: широкий и длинный кан занимал добрую половину фанзы. Но уснули далеко не все: капитан Хук, лежа на спине, глядел в темноту; беспокойно ворочался Андрейка, в дальнем углу Шен Тан шушукался о чем-то со своим родственником, скорее всего мнимым…

Где-то около полуночи послышались удары в ворота и неясные крики. Дозорным не пришлось будить дружину: все проснулись сами. Чжан Сюань первым, схватив ружье, выбежал во двор, за ним последовали другие. Вышел и хозяин с фонарем в руке, он снова улыбался, но теперь уже торжествующе.