Легенда о флаге - [6]

Но если твой дед или отец воевали совсем в других местах, если никто из твоих близких не погиб на войне или даже вовсе не был на фронте — все равно остановись и хоть минуту подумай о тех, кто отдал свою жизнь за тебя, за то, чтобы ты мог ходить по мирной зеленой земле. Остановись и подумай: право, они заслужили эту минуту, минуту твоего раздумья. Не пройди равнодушно мимо старого окопа, где бы ни встретил ты его…

В том лесу под Борисполем во второй половине сентября сорок первого, когда немцы спешили намертво замкнуть кольцо вокруг Киева, несколько суток шли жестокие бои. Здесь в окопах, наспех вырытых меж сосен в рыхлом песке, насмерть стояли рука об руку солдаты частей Юго-Западного фронта и матросы-днепровцы. Но силы были неравны. Окружение завершилось.

В этих отчаянных боях, когда отступать было уже некуда, пополнить боезапас неоткуда, в составе флотского батальона вместе со своими товарищами по кораблю сражались и уже знакомые нам три друга — Иванов, Трында и Ерикеев.

В полуночный час, когда на какое-то время угомонился враг и в лесу легла непрочная фронтовая тишина, они собрались все вместе, сели рядом, прислонясь спинами к сыпучей стенке неглубокого, наспех вырытого окопа. Только что объявили приказ: сегодня ночью — на прорыв. По команде подняться бесшумно, идти на сближение с противником без выстрела. Если немцы обнаружат, откроют огонь — броском вперед смять их, отрываться, уходить дальше. Час назад в окоп зашел капитан-лейтенант Лысенко, чтобы сказать все это. Под конец он добавил:

— Может случиться — при прорыве кое-кто потеряет друг друга. Так знайте задачу: соединиться со своими. Придется еще раз пробираться через фронт. Запомните: выходить на Харьков. Наш флаг пойдет с нами. Он у меня. Верю, друзья, мы еще подымем его на новом корабле, снова пойдем под ним в бой, на запад!

Сейчас между тремя друзьями шел вполголоса серьезный разговор.

— Условимся так, — начал Иванов. — Если что случится с кем…

— А ты не предсказывай! — перебил Трында горячась.

— Если б от моих предсказаний зависело…

— Адрес надо! — кратко, как всегда, высказался Ерикеев, поняв мысль Иванова. — Один другому. Чтобы домой написать.

— И так знаем! — отмахнулся Трында. — Не первый день вместе.

Но Иванов поддержал Ерикеева:

— Повторим — получше запомним. Давай, Василь!

— Да что? — Голос Трынды дрогнул. — К нам почта не ходит. Знаете ж — под немцем наша местность…

— Не на век. Твоим, Василь, писать: Винницкая, Табунивка, Трынде Стефаниде?

— Правильно.

— А твоим, Мансур? В Шамордан-район…

— Колхоз «Красная заря».

— Вань, а кому, если насчет тебя? — спросил Трында.

— Кому? — призадумался Иванов. — Сами знаете — в детдоме жил да в общежитиях… Родных нет.

— Все равно давай! — потребовал Ерикеев. — Куда писать? На производство, комитет комсомола. Якши?

— Якши, — согласился Иванов. — В таком случае — адрес простой: Златоуст, металлозавод, второй инструментальный цех. Или нет! Лучше — Алапаеву.

— Кто это? Секретарь комсомола?

— Нет, Мансур. Это мастер наш, Павел Иваныч. Как отец мне. Разве я вам не рассказывал?

Адреса повторены. Не забудутся.

Оставалось ждать.

Молчали. Каждый ушел мыслями в свое. Иванов ощупал карман бушлата: удобно ли достать единственную гранату, что еще осталась? Проверил, под рукой ли две обоймы, последние… Еще одна в карабине.

По-прежнему вокруг в лесу, в котором целый день металось гулкое эхо стрельбы, лежала тишина. Она не успокаивала — настораживала. Где-то вдалеке изредка невнятно тукали редкие выстрелы.

— По местам! — прошелестела по окопу переданная шепотом команда. — Приготовиться!

Без слов взяли карабины, поднялись…

Иванов шепнул:

— Помните, други: в кучу не сбиваться, друг от друга не теряться. Напоремся на фрицев — брать на «полундру»!

Осторожно, чтобы не зашуршал осыпающийся песок, не хрустнула под ногой сбитая осколками ветка, Иванов выбрался из окопа. Рядом чуть слышно шелестела трава под ногами товарищей. В лесной темноте друзья не были видны ему. Но он чувствовал их. Справа медлительно, выбирая каждый шаг, ступает Мансур. Слева — торопясь, иногда запинаясь, нетерпеливый Василь.

— Ложись! — шепотом передана команда откуда-то справа.

Долго лежали на прохладной пружинистой хвое, держа карабины наизготовку.

Вокруг по-прежнему было тихо и темно. Только где-то слева полыхнул в вышине желтоватый свет ракеты и, медленно опадая, процеженный сквозь кроны сосен, погас. Он совсем не проник под деревья; внизу ни на секунду не стало светлее.

Снова, передаваемая вполголоса, пришла команда:

— Встать! Вперед!

…Сколько прошли уже?

— Может, немцев впереди и нет? — шепотом спросил Василь.

Иванов не успел ответить.

Ха-ха-ха-ха-ха!.. — оглушил бешено торопливый дьявольский смех пулемета. В ритм ему впереди, в кустах, затрясся крохотный, словно сдавливаемый тьмой, комок тусклого багрового пламени, высветив снизу ствол сосны, край разлапистой елочки.

— Полундра! Полундра!.. — загремело, заглушая яростный клекот пулемета. Но впереди продолжало пульсировать его пламя, словно непрерывно моргал налитый кровью глаз.

Гулкий хлопок. Искры взлетели в черную тьму. Чья граната взорвалась возле пулемета?