Легенда о флаге - [8]
— Флаг? — заинтересовался Иванов.
Шкаранда с невозмутимой важностью на лице кивнул утвердительно.
— С твоего корабля?
— С неизвестного.
— Как это — с неизвестного?
— А вот так… — Шкаранда помолчал секундочку, очевидно для значительности, поправил свою фуражку, на которой вместо положенной ему обычной звездочки красовался золоченый командирский «краб». Явно дожидался, когда слушатели проявят нетерпение, начнут расспрашивать. Но сам не утерпел, заговорил: — Идем, слышим — стонет в кустах кто-то. Глядим — матрос раненый, бушлат нараспашку. Бредит, одно твердит: «Капитан-лейтенант убит, убит…»
— Это наш Лысенко! — перебил Василь Трында. — Никто, как он!..
— Обожди! — .остановил его Иванов. — Не мешай, пусть доскажет.
Проведя снисходительно спокойным взглядом по пылавшему нетерпением лицу Трынды, Шкаранда продолжил:
— Стали мы искать, где рана, чтоб перевязать, а он и затих. Я ему ладонь под тельняшку — может, сердце еще бьется? А там — флаг. Я и взял.
— А кто он, матрос этот? — заволновался Иванов. — Фамилия как? Документы не посмотрел?
— Документы! — усмехнулся Шкаранда. — Немцы на нас снова! Такое началось, что я потом и своих не нашел.
— Себя и флаг спасал?
— Спасал, — не уловил Шкаранда усмешечки Иванова.
— С нашего катера флаг! — уверенно заявил Трында. — Капитан-лейтенант — наш Лысенко!
Толстые губы Шкаранды тронула снисходительная улыбка:
— Мало ли на флотилии капитан-лейтенантов!
— Таких, как наш, нету! — Василь даже привскочил.
— Да постой ты! — снова сдержал его Иванов. — Еще неизвестно, наш или нет! Матрос тот каков из себя?
Шкаранда пожал плечами:
— Темно ж было. Не разглядел.
— Флаг покажи! — потребовал Трында.
— Флаги у всех кораблей одинаковые. Не знаешь?
— Все равно покажи.
— Пожалуйста! Только вы, товарищ краснофлотец, не командуйте мною! — Шкаранда не спеша снова вытянул из-за пазухи плотно сложенное полотнище, развернул на колене.
Перед матросами лежал небольшой корабельный флаг. В верхнем углу его на белом фоне темнели три-четыре красноватых пятнышка, словно искры от изображенной на полотнище пятиконечной звезды. Кровь кого-то из тех, кто нес его на груди.
Только эти капли-искры и отличали флаг от любого другого. Ведь нет на флаге корабля, как на армейском знамени, ни номера, ни названия.
Все в раздумье смотрели на флаг. На каком корабле развевался он, в каких боях? Только по его размерам можно было понять, что он принадлежал кораблю небольшому, скорее всего катеру. Но какому?
Подсевший к Шкаранде Василь пощупал флаг, словно надеясь найти отгадку. Осторожно, одним пальцем, коснулся флага и Ерикеев, все время молчавший. Последним притронулся к нему Иванов:
— Очень может быть, что наш. Капитан-лейтенанта убили, а матрос взял.
Шкаранда аккуратно сложил флаг, снова старательно спрятал:
— Чей бы ни был — все равно наш.
ХОРОША БЫЛА Б КАРТОШКА…
Наверху, в прогалинах между вершинами сосен, небо стало светлым. Теперь уже было видно — оно сплошь завалено недвижными серыми облаками.
Пора было продолжать путь. Но в какой стороне восток?
Шкаранда в раздумье сдвинул свою шикарную фуражку на затылок:
— Худо в этом сосновом море без компаса.
— Компас на каждой сосне растет. — Иванов показал: — Глянь: где на стволе ветки подлиннее — юг. Значит, левее — восток.
— Гарантируешь? — недоверчиво прищурился Шкаранда.
— Ты откуда родом?
— Из Ростова.
— Ты деревья, поди, только на бульваре видел.
— А ты из каких мест?
— Уральский.
— Ладно, веди, уральский! — милостиво согласился Шкаранда. — Под твою ответственность.
До опушки дошли довольно скоро. Впереди, почти до горизонта, лежали открытые взгляду поблекшие осенние поля. Через них тянулись рощицы и перелески. Ими удобно идти скрытно. Так и пошли.
Уже близко к полудню, пройдя стороной мимо трех деревень, но не завернув в них из опасения, что там немцы, остановились в логовинке, густо заросшей орешником. На черных ветвях его желтели еще не опавшие крупные овальные листья. Выше логовинки, по ее краям, чередой стояли молодые, еще в не разукрашенной осенью листве, березки. Место было укромное, для привала удобное. Развели, наломав сухих ореховых веток, маленький костерок, сложили в него всю картошку, набранную по пути, когда проходили мимо колхозного поля. Дожидаясь, пока испечется картошка, отдыхали, вытянув усталые ноги.
— Тихо как… — удивился Иванов. — Вроде и войны нет.
— В Шамордане зябь пашут, — вдруг проронил Ерикеев.
— Не начнись война, и ты нынче попахать успел бы.
Ерикеев ничего не ответил. Только глянул грустно.
А кругом стояла такая тишина, что и впрямь казалось — вокруг просто поля и перелески, а не земля, на которой хозяином уже враг. Правда, на всем пути с самого утра — а прошли не меньше, чем километров десять — пятнадцать, — не заметили никаких признаков немцев. Может быть, сюда, где нет больших дорог, они еще не добрались?
— Вот так потихоньку до фронта бы дотопать, — помечтал Трында. — И в распрекрасную темную ночь мимо немцев — к своим!
— В Севастополь, — добавил немногословный Мансур.
— Хотите на Черном послужить? — Шкаранда оттопырил большой палец. — Севастополь — во городок! Знали б вы…
— Знаем! — не дослушал Шкаранду Трында. — Служили.
