Легенда о докторе Фаусте - [123]
Будущий просветитель и рационалист К.-Ф. Барт рассказывает в автобиографии (1790), как он в отроческие годы увлекался магией и как с великим трудом сумел раздобыть и вместе со своими товарищами похитить эту книгу у одного студента, который продавал ее за недоступную для бедных молодых людей огромную сумму в 300 талеров. Переписав книгу от руки, Барт и его товарищи пытались вызывать дьявола по указанному в ней рецепту, а после неудачи, разуверившись в магии окончательно, стали пугать привидениями суеверного собственника книги [524].
Гете использовал некоторые мотивы вульгарных "экзорцизмов" этого типа в своем "Фаусте" в сцене "Кухня ведьмы", но его герой не занимается подобным старомодным колдовством и с чувством гадливости говорит Мефистофелю: "Мне отвратительно это сумасшедшее волхвование!" (Mir widersteht das tolle Zauberwesen!)
"Ученая" литература XVII века не внесла ничего нового в историю легенды о Фаусте. Многочисленные богословские и полубогословские труды по демонологии, магиологии и демономагии, обличительные проповеди и трактаты против ведовства, собрания псевдоисторических и занимательных анекдотов на эту тему, в которых Тилле и другие коллекционеры-библиографы прослеживают отклики легенды о Фаусте [525], не располагали о нем никаким новым материалом, кроме свидетельств XVI века и народных книг. Они цитируют эти свидетельства некритически и без разбора, переписывая друг друга и рассматривая показания современников Фауста в смысле их достоверности в одном ряду с фольклорными материалами и литературными вымыслами Шписа или Видмана и даже с народной книгой о Вагнере.
Появление народной книги Пфитцера (1674) вызвало первую попытку научной критики легенды: профессор И.-К. Дюрр (Дурриус) из Альторфа в длинном и ученом латинском послании к Георгу Фюреру (1676) вскрывает исторические противоречия и неправдоподобности этой книги [526]. По мнению Дюрра, исторический доктор Фауст тождествен с первопечатником Иоганном Фаустом (или Фустом) из Майнца, соперничавшим с Гутенбергом в изобретении книгопечатания (около 1447 года). Это анахронистическое отождествление, основанное лишь на созвучии имен, в свое время, однако, достаточно распространенное (см. стр. 274), получило некоторое хождение в позднейшей традиции. Оно засвидетельствовано в особенности в чешском устном и письменном предании [527], нашло отражение в романе "бурного гения" Клингера "Жизнь Фауста" (см. ниже, стр. 359), в перенесении в Майнц места действия кукольной комедии Гейсельбрехта (Тексты, IV, 2). Его подхватила г-жа де Сталь в своей книге "О Германии" 1813), послужившей в этом смысле источником для Пушкина в его наброске плана к "Сценам из рыцарских времен", где Фауст, как изобретатель книгопечатания, сопоставляется с изобретателем пороха Бертольдом Шварцем [528].
Поток "ведовской" литературы, не прекратившийся и в первой половине XVIII века, встречает растущее противодействие передовых идей немецкого буржуазного Просвещения. Уже в конце XVII века один из родоначальников этого направления, ученый Томазиус, более успешно и последовательно, чем в XVI веке Лерхеймер и Вир, выступил против ведовских процессов и суеверной мании колдовства [529]. К этому времени относится вторая, более серьезная попытка научно-критического пересмотра традиционных материалов легенды о Фаусте — латинская диссертация виттенбергского магистра Неймана "Disputatio de Fauste prestigiatore" (1683). Нейман ссылается на ранние труды Томазиуса, но в особенности на просвещенного француза Габриеля Ноде, который уже в 1625 году поставил под сомнение в своей неоднократно переиздававшейся "Апологии" суеверные сказания, обвинявшие многих "великих мужей" прошлого в колдовстве; в частности, касаясь легенды о Фаусте, он утверждает, что это не "история", а "магический роман" (roman magique) [530]. Примыкая к Ноде, Нейманн отвергает ценность книги Видмана как исторического документа. Он отвергает также и анахронистическую гипотезу Дюрра. Обращаясь к свидетельствам "ученой" демонологической литературы XVI века (Манлия, Вира, Хондорфа, Филиппа Камерария и др.), он приходит к выводу, что Фауст действительно существовал, как о том рассказывают многие современники, но был он не "историческим лицом", а частным человеком, причем человеком мало известным (ein obskurer Kerl), вокруг имени которого в те отдаленные времена сложилось много вымышленных рассказов (Fabeln). Эти "правдоподобные вымыслы" (glaubwurdige Lugen) превратили историю его жизни в "магический роман", согласно выражению Ноде. "Сведений о нем сохранилось бы еще меньше, если бы комедианты столь часто не ставили его на театре" (Тексты, III, 8).
